Кланы Пустоши. Андрей Левицкий

умению старшего сына фермера. Отец говорил, что оно досталось ему от деда, погибшего в Первой городской войне, когда Орден Чистоты сцепился с Цехами харьковских оружейников.

      Туран не отличался особой силой, ловкостью или быстротой. Зато он умел стрелять. Это был природный талант, а не результат долгих тренировок – патроны стоили дорого, расходовать их попусту фермеры не могли себе позволить. И все равно старший сын Бориса Джай-Кана был лучшим стрелком в округе.

      Он трижды надавил на спусковой крючок – и трижды попал.

      Пули пробили кожу щегольских сапог Чечени, тот с криком упал. Увидев противника под машиной, бандит выстрелил в ответ, но взял слишком высоко. Туран вскочил, выпрыгнув из-за грузовика, в четвертый раз нажал на спуск. Пуля угодила в цевье двустволки, выбила ее из рук Чечени. Тот бросился назад к мотоциклу.

      Туран выругался. Три ранения в ноги – не то что бегать, ходить после такого невозможно! Значит, в сапоги вшиты пластины панцирных волков.

      Взревел двигатель мотоцикла. На подножку «Панча» из кабины выбралась Аюта.

      – Твое ружье не стреляет! – крикнула она.

      В револьвере остался один патрон. Туран побежал вокруг грузовика, перескочил через тело Шакала. Мотоцикл быстро катил мимо холма, коляска подпрыгивала на кочках, Чеченя в седле низко пригнулся. Вскинув револьвер, Туран выстрелил, но мотоцикл сильно качнулся, и он попал в плечо, а не под левую лопатку, как хотел.

      – Великое небо! – прошептала девушка сзади.

      Бандита швырнуло на руль, мотоцикл вильнул и исчез за холмом. Еще несколько секунд Туран глядел ему вслед, не опуская разряженное оружие, потом обернулся. Аюта Чиорана, прижимая штуцер к груди, смотрела на мертвого Шакала.

      – Я его убила, – сказала она. – Убила одним выстрелом.

      – Ну да. – Туран шагнул к ней. – Ты же ему в грудь попала, да еще таким калибром. Конечно, убила.

      Девушка перевела на него растерянный взгляд. Ружье, выскользнув из рук, упало.

      – Осторожно, оно дорогое!

      – Я никогда раньше не убивала, – пробормотала Аюта, не слушая. – Ни разу. Только видела, как другие… Карабан! – воскликнула она и побежала к авиетке. – Дядя, как ты?

      Стараясь не глядеть на мертвого Шакала, Туран подобрал штуцер, повесил на плечо и побрел за девушкой. Руки дрожали, мысли путались, в голове еще гуляло эхо выстрелов.

      Под авиеткой, привалившись к колесу, сидел небоход. Пуля попала ему в левую руку немного выше локтя, кровь бежала по запястью.

      – Ничего, крошка! – бодрым басом пророкотал Карабан. – Подранило, но не смертельно, не хнычь.

      Голову летуна украшала такая же, как у девушки, кожаная шапка, очки были сдвинуты на лоб. Морщинистое лицо, решительно выступающий подбородок, длинные седые усы – очень лихие, с закрученными кончиками.

      – Я не хнычу, – сказала Аюта. – Я только…

      – А чего ж бледная, как мочалка?

      Завидев Турана, летун потянулся к автомату, лежавшему на земле рядом.

      – Дядя, это друг.

      – Чей друг? – прищурился Карабан. –