Без суда и следствия. Ирина Лобусова

помню. Я вполне мог потерять его там. Я находился в невменяемом состоянии.

      – Когда вы обнаружили потерю?

      – На следующее утро после презентации, в галерее. Но я не помнил, где именно потерял блокнот.

      – Кто может подтвердить, что вам звонили в 11.10?

      – Гена Кремер. В тот момент он был в кабинете».

      Прочитав, я положила листки перед собой.

      – Как вы думаете, кто из них врет? – спросил Ивицын.

      – Кремер.

      – А ради чего?

      – Этого я не знаю.

      – У Кремера был повод ненавидеть Каюнова?

      – Вроде бы нет. Наоборот.

      – А по-моему, каждое слово Каюнова – ложь. Неудачная попытка создать себе алиби. И с Кремером ему почему-то не повезло.

      Я смотрела на Ивицына, испытывая странное чувство, словно ко мне приближалось то, что я обязана была понять, ухватить. Я спросила:

      – В котором часу был убит Дима Морозов?

      – Вы уже задавали этот вопрос, – недовольно поморщился Ивицын.

      – Да. И вы не ответили на него. Но я хочу знать, в какое время был убит Дима Морозов.

      Недовольство теперь читалось на лице Ивицына слишком явно.

      – Это относится к следственным материалам, которые разглашать нельзя! Я вам уже отвечал, что повремени все сходится, тем более что ваш муж врет – он вышел из галереи не в одиннадцать пятнадцать.

      Тут я сказала:

      – Вы не хотите говорить время потому, что Дима был убит раньше. Раньше! До одиннадцати часов!

      Ивицын нахмурился:

      – Думайте о том, что вы говорите!

      – Да, именно до одиннадцати часов, поэтому вы молчите! Вы понимаете, что, если Каюнов покинул галерею даже в одиннадцать или одиннадцать пятнадцать, совершить убийство он бы уже не успел. Потому, что невозможно изнасиловать, убить, разрезать на куски за пятнадцать или даже двадцать пять минут! Это полный абсурд! И это полностью доказывает невиновность Андрея!

      Глаза Ивицына превратились в щелки.

      – Вы берете на себя слишком много. По-видимому, с вами невозможно общаться по-хорошему. Единственный выход – только вызов повесткой!

      Я промолчала. Он продолжил:

      – Если вы будете вести себя так, вы ничем не поможете своему мужу.

      Я снова ничего не ответила. Он протянул еще один машинописный листок.

      – Что это?

      – Показания некой Ксении Агаповой, пенсионерки.

      «ИЗ ПОКАЗАНИЙ АГАПОВОЙ КСЕНИИ ВАСИЛЬЕВНЫ, ПРОЖИВАЮЩЕЙ ПО АДРЕСУ КРАСНОГВАРДЕЙСКАЯ, 15, КВАРТИРА 3.

      Он на меня налетел, я как раз за молоком вышла и вот возвращалась. Я одна живу, пока силы есть ходить, я и хожу. Он на меня как налетит – глаза дикие, патлы всклокочены, руки дрожат, чуть с ног не сбил. Ну все, думаю, псих. Эта молодежь вечно сломя голову, вечно все шиворот навыворот. А из окна Таньки-то рыжей, к которой каждую ночь шофер «КамАЗа» приезжает и махину свою под окнами ставит, радиоточка время сказала – одиннадцать часов тридцать минут. Это, значит, когда тот черт на меня налетел.