Без суда и следствия. Ирина Лобусова

в газеты. Это вы понимаете? И там будет фигурировать ваша фамилия.

      – Да.

      – По-человечески мне вас жаль.

      – Вы недовольны моей работой?

      – Нет, почему же, напротив. Вы одна из самых талантливых наших сотрудников. И мне жаль, что вы попали в беду. Я могу что-то сделать для вас лично?

      – Да. Я не смогу выйти в эфир сегодня.

      – Почему? По какой причине?

      – Я должна быть в прокуратуре, чтобы все выяснить. Я надеюсь, что это просто ошибка.

      – Но завтра вы будете на работе?

      – Конечно. Все выяснится…

      – Вас вызвали в прокуратуру повесткой?

      – Нет, я иду сама – я должна знать… Филипп Евгеньевич, я вас очень прошу – пожалуйста, не называйте в сегодняшних новостях имя моего мужа!

      – К сожалению, я не понимаю, о чем вы просите.

      – Потом скажете, что убийца арестован, ему будет предъявлено обвинение, но не называйте имени!

      – Это невозможно! Вы бредите! Я уже вам сказал, что завтра все появится в газетах.

      – Да, и вы сообщите об этом первыми в утренних новостях. Но до завтрашнего утра еще остается время. И может выясниться, что арест Андрея был просто недоразумением или ошибкой. Я вас очень прошу! Сегодня все встанет на свои места. Я же знаю, мой муж невиновен. Пожалуйста, не сообщайте его имени в сегодняшнем вечернем выпуске! Я же сотрудница вашего канала, я вас очень прошу…

      – Это слишком сложно.

      – Филипп Евгеньевич, а если моего мужа освободят уже сегодня? Если действительно произошло недоразумение? Сообщив имя убийцы утром, вы все равно ничего не потеряете! Я вас очень прошу, ради всего святого…

      Долгое молчание. Лед в чужом голосе, калечащий мембрану. Я, наверное, на самом деле сошла с ума.

      – С вечерними новостями выйдет Алла. То, о чем вы просите, сделать очень сложно.

      – Филипп Евгеньевич!

      – Ну ладно. Я постараюсь сделать для вас это невозможное одолжение.

      – Я так вам благодарна…

      – Сегодня вечером имя вашего мужа в эфире не прозвучит. Я вам это обещаю. Но завтра…

      Когда я повесила телефонную трубку и дрожащими руками вытерла со лба пот, я сомневалась в том, что наступит завтра.

      Когда позвонили в дверь, я складывала в ящик разбросанные фотографии с нашей свадьбы. Внутренний голос подсказывал, что теперь мне не следовало бы никого ждать. По крайней мере к добру. Но я все-таки подошла к двери и выглянула в глазок. Это была моя соседка по лестничной клетке, жена бизнесмена, с которой мы познакомились во время ареста. Я открыла дверь.

      – Здравствуйте, – она боком протиснулась в прихожую, и меня поразило странное выражение ее лица.

      – Ваш муж уже дома?

      – Нет.

      – Как, его еще не отпустили? Мы были уверены, что это ошибка. Разве не так?

      – Не знаю.

      Странное выражение приняло более яркий оттенок. Я охарактеризовала бы его как злорадство здорового человека, входящего в тифозный барак.

      – Зайдите, – сказала я.

      – Нет-нет,