Пять минут до любви. Ирина Лобусова

раза мы из – за этого чуть не попали в серьезную аварию. Почему? Потому, что на оживленной трассе, на скорости сто километров в час, среди потока летящих на такой же большой скорости машин он вздумал… Отпустить руль и меня поцеловать. Тогда мы чуть не убились. Но наступила «минута молчания» и я решилась. Я сказала:

      – Может, мы хотя бы познакомимся? Если ты, конечно, не против?

      – Что ты имеешь в виду? – в его голосе прозвучал металл. Он не любил удивлений.

      – Я ничего о тебе не знаю.

      – Меня зовут Леонид! Что еще тебе надо знать?

      – Твое отчество!

      – Леонид Валерьевич.

      – А как твоя фамилия?

      Ответ, последовавший за этим невинным вопросом, меня поразил. Он резко крутанул руль и шины с искрами заскрипели по гудрону шоссе. Потом насупился, сжал зубы и произнес так, как будто я страшно действовала ему на нервы:

      – А какое тебе дело? Свою фамилию кому попало я не говорю!

      Я растерялась:

      – Но ведь я тебе свою тоже скажу…

      – А какое мне дело до твоей фамилии? Зачем мне ее знать? Что с того, что ты ее скажешь? Ты – никто. Таких, как ты, на каждом углу миллион. Обычная смазливая девчонка. С тебя мне даже нечего взять. Ты живешь в паршивой маленькой квартире с родителями. Работаешь на разоряющемся телеканале и учишься в посредственном институте. Ты – никто! Какое мне дело до твоей фамилии?

      Обида была настолько сильной, что в первый момент после болевого шока я даже не сообразила, что он все обо мне знает, а, значит, наводил справки. Я схватила руль и попыталась крутануть к себе. Он заорал:

      – Идиотка, что ты делаешь! Собралась на тот свет!

      – Останови машину! Я сказала – останови!

      – Какого черта?

      – Я выйду! Я не хочу иметь с тобой ничего общего, я не хочу больше тебя видеть!

      – Здесь остановка запрещена. Если хочешь, я отвезу тебя домой и все наши отношения будут полностью закончены.

      Он произнес это таким тоном, что я поняла: он не шутит. Он действительно решил покончить со мной. Я так перепугалась, что даже забыла про свое унижение. Он молчал.

      Остановил машину в глубине своего двора. Это был обыкновенный узкий двор с обязательными провинциальными верандами друг на друге. С веревками посередине двора, завешенными сохнущим бельем. С серой отвесной стеной. С кошкой возле мусорного ведра. Двор обычный, похожий на сотни тысяч других дворов. Он остановил машину. Обернулся. Улыбнулся краешками губ.

      – Извини, я не хотел тебя обидеть. Сорвался. Извини.

      В кухне было большое окно, выходившее прямо на сплошную серую стену. Я поправляла волосы, смотрясь как в зеркало в мутную, застывшую воду равнодушного ко всем человечествам и цивилизациям стекла. Я отражалась полупрозрачным силуэтом в темноте, и мне самой казалось, что мое лицо словно выступает из гладкой холодной воды. В этом неухоженном доме все было ко мне равнодушно. И ко всему равнодушной была я.

      Я стояла молча, оглядывая голые