Змея за пазухой. Виталий Гладкий

его на рандеву с каким-то боссом, ничего хорошего ему не предвещал. Но кому он понадобился? И зачем?

      Тревожные мысли обуревали Никиту почти три часа – как раз то время, за которое он убрался в комнатах. Он и взялся за уборку только по одной причине – чтобы выбросить из головы нехорошие предчувствия. Однако избавиться от них было гораздо труднее, нежели выскрести и отмыть всю грязь, скопившуюся в квартире за месяц, и отправить в мусорный бак два больших мешка пустых бутылок от водки и разных прохладительных напитков. В конечном итоге квартира засверкала, как новенький пятак, но работа от мрачных мыслей так и не избавила.

      Тогда разозленный Никита включил стиральную машину, а также музыкальный центр (почти на полную громкость) и стал готовить обед – картофельный супчик и овощной салат. Увлекшись, он чисто интуитивно определил, что к нему кто-то снова напрашивается в гости, – разудалый шансон напрочь глушил все звуки, в том числе и стук в дверь.

      На этот раз стучали аккуратно, можно даже сказать интеллигентно. Никита вырубил звук, подошел к двери и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояла какая-то женщина. Освещение было скудным, поэтому он не смог определить, кто это. Скорее всего, соседка снизу, решил Никита. Пришла с претензиями. Видимо, ей не понравился «концерт», который устроил Никита с помощью музыкального центра. Действительно, акустика в доме была отменной; когда Тимоха начинал ругаться со своей супругой, весь подъезд (от первого до девятого этажа) слышал потрясающие изыски устного народного творчества – по части ругани жена Тимохи могла заткнуть за пояс любого боцмана.

      Никита отворил дверь и сказал:

      – Будем считать инцидент исчерпанным. Я уже выключил звук.

      – Нико, ты не узнал меня?

      Этот тихий, до боли знакомый женский голос подействовал на Никиту как выстрел из снайперской винтовки. Он инстинктивно отпрянул назад и даже хотел закрыть дверь, чтобы избавиться от неожиданного наваждения, но в последний миг опомнился и каким-то чужим, подрагивающим голосом задал совершенно глупый вопрос:

      – Ты ко мне?

      – К тебе. Можно войти?

      – Входи…

      Она прошла в гостиную, осмотрелась. Никита взял себя в руки и уже гораздо спокойнее и тверже предложил:

      – Присаживайся… Сюда.

      Она села в кресло и привычно поджала ноги. Когда-то Никита очень любил эту позу. Она была потрясающе эффектной – как в журналах мод. Но у Полины (так звали его гостью) это получалось само собой. Она вообще отличалась каким-то аристократическим изяществом. У Полины была отличная фигура, и от нее просто веяло шармом, даже когда она носила дешевенькие детдомовские платьица. Полина (как и Никита) была подкидышем, и можно только догадываться, кто ее родители. Но гены у нее точно непростые; ее так и прозвали – Принцесса.

      Правда, не исключено, что это прозвище Полина получила за свое увлечение лицедейством. В детдоме организовали самодеятельный театр, и Полину в сказочных