Королевство. Ю Несбё

Впрочем, статистические чудеса происходят на каждом шагу, и сейчас родители Греты живут на третьем этаже, прямо над плакатом «Парикмахерская и солярий у Греты», а на улицу выходят нечасто.

      – Что, Карл вернулся?

      – Да, – ответил я, понимая, что ответ тут предполагается не утвердительный и не отрицательный. Ее вопрос на самом деле представлял собой утверждение и просьбу выложить все, что мне известно. Но этого у меня и в мыслях не было. У Греты к Карлу и так какие-то нездоровые чувства. – Чего желаешь?

      – Я думала, у него в Канаде дела отлично идут.

      – Иногда люди возвращаются домой, даже если дела у них неплохи.

      – Говорят, рынок недвижимости в тех краях очень непредсказуемый.

      – Да, недвижимость там либо очень быстро дорожает, либо чуть медленнее. Кофе возьмешь? И булочку с кремом?

      – Интересно, что привлекло такую важную птицу из Торонто в нашу-то деревню?

      – Люди, – ответил я.

      Она пристально вглядывалась в мое лицо, но я сделал морду кирпичом.

      – Может, и так, – согласилась она, – но я слыхала, он с собой кубинку привез?

      В этот момент Грету вроде как надо бы пожалеть. Родители-инвалиды, нос размером с метеорит, клиентов нету, ресниц тоже, ни мужа, ни Карла, и, похоже, ни о ком другом она не мечтает. Однако злоба в ней – как подводный камень, который замечаешь, лишь когда он пробьет твоей лодке дно. Может, это закон Ньютона, и каждое действие вызывает противодействие, а значит, все зло, какое причинили Грете, она причиняет другим. Если бы Карл в молодости не трахнул ее спьяну под деревом на каком-то сельском празднике, то она, возможно, такой не сделалась бы. А может, и сделалась.

      – Кубинка… – я протер стойку, – прямо как сигара.

      – Ага, так и есть! – Она склонилась над стойкой, будто собиралась сказать что-то противозаконное. – Коричневая, сама лезет в рот и…

      Легко вспыхивает, – пришло мне в голову, хотя больше всего мне хотелось засунуть Грете в глотку булочку и заткнуть этот поток дерьма.

      – …вонючая, – проговорила Грета. Ее червеобразные губы скривились в усмешке. Метафорой она была явно довольна.

      – Только она не с Кубы, – сказал я, – она с Барбадоса.

      – Ну да, ну да, – подхватила Грета, – тайская шлюшка, русская жена. Наверняка послушная.

      Я проиграл – скрывать, что ее слова меня задели, я больше не мог:

      – Ну-ка повтори!

      – Наверняка чудесная телочка, – торжествующе ухмыльнулась Грета.

      Я переступил с ноги на ногу:

      – Так чего тебе, Грета?

      Грета окинула взглядом полки у меня за спиной:

      – Мамаше нужны новые батарейки для пульта.

      В этом я сомневался, потому что мамаша ее сама заходила за батарейками два дня назад и шагала так, будто под ногами у нее раскаленная лава. Я протянул Грете батарейки и пробил чек.

      – Шеннон, – проговорила Грета, вытаскивая карточку, – я видела в «Инстаграме»