Ты найдешь меня на краю света. Николя Барро

этого дома, мой старый друг и любимый галерист Жан Люк Шампольон. – Он не упустил возможности назвать мое полное имя.

      Темноволосая протянула мне ладонь. Ее рукопожатие оказалось крепким и теплым.

      – Шампольон? – переспросила она, и я уже знал, что за этим последует: «Совсем как тот Шампольон – известный египтолог – Розеттский камень».

      – Да, именно так, – подтвердил Аристид. – Они с Жаном Люком даже родня. Здорово, правда?

      Аристид сиял. Биттнер скалился. Дама, которую звали Шарлотта, удивленно подняла брови.

      Я махнул рукой:

      – Седьмая вода на киселе, и то неточно.

      Однако интерес Шарлотты к моей персоне не ослаб. Она весь вечер не отходила от меня, а после четвертого бокала шампанского призналась, что ее муж политик и ей с ним ужасно скучно.

      Ближе к одиннадцати, когда последние гости разошлись, мы остались вчетвером: Биттнер, Жюльен, я и порядком опьяневшая Шарлотта.

      – Ну и чем мы теперь займемся? – спросила она.

      Воодушевление не покинуло ее, хотя язык уже заплетался.

      Биттнер предложил отправиться в маленький и уютный бар отеля «Дюк де Сен-Симон» и опрокинуть рюмочку-другую на сон грядущий. Еще бы, ведь он там жил!

      В такси он сел рядом с водителем, а я устроился сзади между Жюльеном и Шарлоттой. Когда мы ехали по ночному бульвару Сен-Симон, она нежно поглаживала мою ногу.

      Собственно говоря, я ничего от нее не хотел, тем не менее ее прикосновение меня смутило. Я взглянул на Жюльена, но тот, еще не оправившись от эйфории сегодняшнего мероприятия, о чем-то разгоряченно спорил с Биттнером. Шарлотта заговорщицки мне улыбалась. Быть может, я допустил ошибку, улыбнувшись в ответ.

      У регистрационной стойки нас приветствовал ночной портье, элегантный темнокожий тамилец.

      Мы спустились в бар, расположенный в старом каменном погребе. На наше счастье, бармен все еще был там и протирал последние стаканы. Он ободряюще кивнул нам, и мы заняли столик в этом безлюдном склепе. На стенах висели работы старых мастеров и зеркала в золоченых рамах. Рядом с уютными зачехленными креслами стояли невысокие стеллажи с книгами. Каждый раз, попадая в этот старомодный уголок шумного Парижа, я проникался его очарованием.

      Мы заказали еще шампанского и закурили сигариллы. Как единственные посетители, мы решили, что нам позволено все. Официант смотрел на наши вольности сквозь пальцы и даже незаметно поставил на стол пепельницу. Мы дурачились как могли, Жюльен одну за другой выдавал истории «времен граффити». Биттнер смеялся громче всех, как видно забыв про свою нелюбовь к монументализму.

      Где-то около часа ночи бармен поинтересовался, хотим ли мы чего-нибудь еще.

      – О да! – Шарлотта оживленно заболтала ногой в черной лакированной туфле. – Давайте возьмем чего-нибудь на посошок.

      Жюльен с воодушевлением согласился, он тоже был готов гулять всю ночь. Биттнер сник за последние полчаса и сейчас зевал, прикрыв рот рукой. Я, признаться, тоже подустал, тем не менее решил не ударить в грязь лицом.

      – Ваше