Сок грустной молодёжи. Игорь Левашов

не жестокость. Мы с классом стояли на линейке, все были нарядные, особенно он. Егор был в белой рубашке, которая обтягивала его мощную грудь и крепкие мускулы. Как сейчас помню, во что он был одет. Синий тонкий галстук, который он надел, наверное, в первый и последний раз. Черные обтягивающие штаны и белые спортивные кроссовки, за которые его наругала наша классная руководительница. Он стоял во второй ширинге за другом, держал руки в карманах и разговаривал с ребятами. Я любила подслушивать его разговоры, отчасти, потому что с ума сходила от его грубого низкого голоса. Мы с ним были хорошими друзьями с первого класса, но в тот момент у меня был план стать его лучшим другом, чтобы завоевать его сердце. Казалось, проще простого, но помехой для этого постоянно являются какие-нибудь девчонки, которые вьются возле него из-за его красоты. Егор не понимает, что они не достойны его, он слишком хорош для всех, даже для меня. Я понимаю, что я самая обычная девушка, которая идеализирует предмет своего воздыхания. Но эти тупые курицы даже не догадываются насколько он высоко для них. Мне бы хотелось стать лучше для него, но я никогда не стану. Я не смогу быть его. Никогда. Я думала об этом и смотрела на него. Он заметил мой печальный взгляд и спросил: «Ты чего такая грустная?»

      – Просто задумалась, – ответила я с улыбкой, на самом деле я сильно испугалась, потому что не хотела, чтобы он увидел, как я на него пялюсь. Я играла роль «мне до тебя нет дела», но очень плохо.

      – Не переживай только, последний год остался, а потом свобода, – он поддержал меня улыбкой. Я согласилась с ним, хотя меня это нисколько не радовало, ведь когда мы закончим школу, то наверняка расстанемся, и я не смогу видеть его так часто. После линейки мы пошли в наш класс. Егор сидел прямо за мной, на третьей парте третьего ряда. Мы часто давали друг другу списывать. Я ему русский, он мне математику. От этого наша дружба была еще крепче. Наша классная что-то рассказала, а потом мы с ребятами решили пойти гулять. Пока все ребята собирались, началась суета и я в один момент заметила, как Егор разговаривает с одной девушкой из параллельного класса. Они стояли в коридоре и о чем-то оживленно общались. Я заметила, как он стесняется и меня это напрягло. Эта девчонка была раскрепощенной рядом с ним. Она улыбалась и смотрела ему в глаза. Мне было очень неприятно это видеть, но я продолжала пялиться на них. Вскоре Егор это заметил, и я жестом показала, что нам пора. Он кивнул и распрощался с ней. Когда она уходила мы переглянулись, и я сразу увидела в ее взгляде двуличие и стервозность, хотя до этого она строила из себя приветливую милашку. Я захотела дать ей в морду, за то, что она похотливо смотрела на него. Вылитая стерва. Меня не проведешь. Это я точно знаю. У меня есть детектор стервозности, и она минимум на семьдесят процентов стерва. «Нужно держать ее подальше от Егора» – подумала я.

      – Кто это? – спросила я.

      – Марина из «Б» класса, – ответил он.

      – И что она хотела?

      – Ничего, просто общались.

      Он не придал этому моменту значения, но я уже тогда поняла, что пожалею о том, что это случилось. Зря, я выпустила его из виду и дала пообщаться с этой Мариной. Все было бы иначе, если бы они не подружились.

      Когда мы пошли гулять с одноклассниками, все было как раньше. Он был только моим, из всех девочек лучше и чаще он общался только со мной, в основной он держался толпой с парнями. Они шли спереди, а девчонки сзади. Я хорошо общалась с девочками, но никто из них не знал, что я влюблена в Егора. Хотя даже если бы и знали, сказали, что у меня нет шансов. Я знаю какие девушки ему нравятся. Стройные, но не худые, с длинными волосами, с круглым, чистым, милым личиком и чтобы все были очень приочень женственными. Словом, я не такая. У меня каре, лицо овальное, лоб широкий, синяки под глазами, из-за этого мое лицо чаще грустное. Я вовсе не смахиваю на милашку. К тому же я худая и грудью не вышла, к слову он никогда не смотрел на мою грудь, даже невзначай. Для меня странно было когда он говорил мне, что я красивая. Мне было безумно приятно это слышать, но я сильно стеснялась. А странно мне было, потому что я не его типаж. Поэтому, когда он такое говорил, я думала, что возможно у меня есть шанс быть с ним.

      Мысли о нем не покидали мою голову никогда. Я начала дышать им. Когда его не было, я спасалась мечтами. Мне было хорошо, сначала. Любовь вдохновляла меня на искусство и различные поступки. Я начала петь вслух. Раньше я совсем не умела петь, но песни о любви открыли меня и от счастья я начинала подпевать. Сердце требовало высказываться о своих переживаниях, и я могла это делать только когда пою. Я пела, когда дома никогда не было, мне нравилось это, так как становилось легче в груди. Сейчас я играю на укулеле и пою каверы любимых песен. Музыка спасала меня, а иногда добивала, но все же я больше считала ее своим другом.

      Учебный год начался неприятно. Если летом я была уверена, что Егор мне просто нравится и мы могли как ни в чем не бывало гулять дни и ночи напролет, то осенью все стало хуже. Из-за школы мы уже не могли так часто гулять, но мы всегда виделись в школе, где мы были близки, от чего всегда был трепет внутри и тело наполнялось приятным теплом. Когда мы на перемене сидели вдвоем и о чем-то разговаривали, я чувствовала, как у меня сильно потеют ладони, я начинала нервничать, потому что мое тело