Имя врага. Ирина Лобусова

говорить со своего дружка Валета, – низкий пропустил его детское замечание мимо ушей.

      – Да пошли вы!.. – выкрикнул Филин, еще не понимая, что это был неверный ответ.

      В тот же самый момент его моментально раздели догола и стали бить. Так, как его не били никогда в жизни. Несколько раз отливали холодной водой, приводили в чувство, а потом били снова и снова, с той методичной жестокостью и целенаправленностью, которая бывает пострашней самой отъявленной злобы. И все время требовали говорить о Валете – то, что они хотели узнать.

      Так Филин понял, что попал во взрослый мир, где стучат все на всех и где стучать друг на друга является нормальным, даже поощряемым делом. Не выдержав больше избиений, он начал говорить. И рассказал абсолютно все, что знал, сдал Валета со всеми потрохами, назвав даже адрес квартиры, где тот отлеживался у очередной бабы.

      – Учти, сученок, – сказали ему, – теперь ты все время будешь нам рассказывать. Ты будешь являться по первому зову и говорить то, что от тебя хотят услышать. А иначе… Пожалеешь, что родился на свет.

      Избитого Филина отпустили. Ему вернули одежду, смазали раны и даже накормили бутербродами. Теперь мучители держались вполне дружелюбно. Он вышел на волю, но прекрасно понимал, что совершил самый непростительный в мире поступок. Впрочем, мучители попытались его успокоить, сказав, что в этом мире стучат все, потому и есть раскрываемость преступлений. И что о том, что он стучит, не узнает никто в жизни. А ему повезло, потому что теперь на многие его шалости, в том числе и на бабок с Привоза, органы закроют глаза.

      Из милиции Филин выполз в ужасном состоянии. И тут же поплелся в одну бодегу на Привозе, где нажрался почти до скотского состояния. А потом в той же бодеге встретил знакомого, который тормознул какой-то автомобиль и отвез его к сараям. Ехать дальше, прямиком к лагерю, Филин побоялся. Поэтому пошел пешком, чувствуя, как с каждым шагом из его головы выветривается хмель.

      Теперь предстояло спасать свою шкуру, и Филин на ходу выдумывал легенду, в которой он представал настоящим героем – ему надо было рассказать, как его били чекисты и как, передушив милиционеров голыми руками, он выпрыгнул со второго этажа…

      Оставшийся хмель помогал фантазировать, и Филин чувствовал себя немного лучше. По крайней мере, из него уходил страх. Теперь вполне можно было отсидеться в лагере, где лазарет казался ему укромным местом. Можно будет хотя бы выспаться, несколько дней есть, спать и никуда не выходить.

      Внезапно он услышал какой-то странный шорох. Это были шаги, словно кто-то шел за ним. Филин тут же насторожился, затем резко обернулся. Никого. Только ветер, усилившись, стучал веткой сухого дерева о крышу сарая. Он расслабился – показалось. И собирался уже идти дальше, как вдруг…

      Филин так и не понял, что произошло. Выстрел грянул быстро, откуда-то сбоку. Звук этот прогремел для него оглушительным громом. Он почувствовал тяжелый, болезненный толчок в спину. Грудная