Последняя цивилизация. Политэкономия XXI века. Василий Галин

концентрацией доходов, на сегодняшний день ее последствия куда менее значительны, чем в соединенных Штатах. США явно выделяются среди мировых торговых партнеров»[298]. «американцы уже видели подобное, – продолжал Гринспен. – В последний раз доходы концентрировались в руках столь же узкого круга людей на короткий период в конце 1920-х годов и на более длительное время – непосредственно перед первой мировой войной»[299].

      На факт роста неравенства указывают представители всех политических сил, но между ними существует принципиальное различие в оценке проблемы. А. Гринспен воспринимает ее лишь как досадную помеху, угрожающую «обычаям и стабильности демократических обществ. Боюсь, что неравенство может спровоцировать политически выгодный, но экономически разрушительный поворот»[300]. Либеральная идеология вообще отрицает сам моральный аспект проблемы. В лице Ф. Хайека она утверждает, что выражение «социальная справедливость» – «лишено смысла» и «не применимо к цивилизованному типу общества»[301]. Нижние классы общества к людям вообще не относятся, «пролетариат – это дополнительная популяция…»[302].

      Диаметрально противоположных взглядов придерживается один из реальных и вполне успешных героев книги М. Льюиса: «Будучи консервативным республиканцем, ты не задумываешься о том, что одни зарабатывают, грабя других… Я пришел к выводу, что вся сфера потребительских кредитов существует для того, чтобы снимать с людей последнюю рубаху»[303]. «Высшие слои общества изнасиловали свою страну. Вы обманули ее жителей. Вы создали машину, обдирающую людей»[304]. «На сегодняшний день на финансовых рынках почти каждый участник заявляет о своей невиновности. Все они утверждают, что всего лишь выполняли свою работу. Так оно и было, – отмечает Д. Стиглиц. – Но их работа часто предусматривала эксплуатацию других или благоденствие за счет результатов такой эксплуатации»[305]. На деле, полагает Д. Стиглиц, «идеология свободного рынка оказалась лишь предлогом для применения новых форм эксплуатации»[306].

      Не меньше различий и в определении источников роста неравенства. По мнению А. Гринспена, он стал следствием глобализации и технологического бума. Что объективно имело свое место. Глобализация и технологический бум повышают эффективность и соответственно доходы тех, кто в наибольшей мере связан с этими процессами. Противники этой версии утверждают, что рост неравенства обеспечил не столько рост экономики, сколько перераспределение уже существовавшего богатства внутри общества. Причина этого перераспределения, по мнению канадской исследовательницы Н. Кляйн, крылась в том, что социальные «страны Запада возникли в результате компромисса между коммунизмом и капитализмом. Теперь нужда в компромиссах отпала…», «когда Ельцин распустил советский союз… капитализм внезапно получил свободу обрести самую дикую свою форму, и не только в России, но и по всему миру…»[307].

      Процесс перераспределения демонстрирует

298

Гринспен А…, с. 382, 380.

299

Гринспен А…, с. 379, 231.

300

Гринспен А…, с. 350.

301

Хайек Ф…, с. 102.

302

Хайек Ф…, с. 119.

303

Льюис М…, с. 33.

304

Льюис М…, с. 246.

305

Стиглиц Дж…, с. 335.

306

Стиглиц Дж…, с. 269.

307

Кляйн Н…, с. 329.