Сон Геродота. Заза Двалишвили

скоро будут показания князя.

      – Как? Откуда? – Удивленный, я с недоверием посмотрел на судью.

      – Дело в том, что князь и не умирал, хотя от нанесенной раны его жизнь некоторое время находилась в опасности, и он пролежал в беспамятстве две недели. До определенного времени мы скрывали это, так нужно было для дела.

      – Ну и что он говорит? Кто настоящий убийца, вернее я хотел сказать, кто же все-таки ранил его?

      – Не знаю, именно сейчас я собирался навестить князя. Если хочешь, поедем со мной.

      Князь оказался мужчиной средних лет, худой, с желтовато-землистым цветом лица. При нашем появлении он немного приподнялся с постели и с ожиданием посмотрел на нас.

      – Как вы себя чувствуете, князь? – спросил Вамег, и на лице его промелькнула ободряющая улыбка.

      – Лучше, сравнительно лучше. И головная боль прошла. Только рана немного беспокоит.

      Больной посмотрел на нас. В его взгляде не было и следа интереса или любопытства. Это был уставший взгляд человека, которому уже все безразлично.

      – Врачи сказали, что вы хотели меня видеть, что бы узнать, как все произошло на самом деле.

      – Да, если это не причинит вреда вашему здоровью.

      Вместо ответа князь только махнул рукой, сел на кровать более удобно и начал рассказывать.

      – В то утро я один спустился в подвал, приказав слугам подождать наверху. Я знал, что предстоит тяжелая беседа. Несмотря на имевшееся у меня бесспорное доказательство, сердце мое и чувства никак не могли примириться с той мыслью, что собственный сын хотел меня убить. О, как я желал, чтобы все это оказалось сном! Или чтобы мой мальчик смог отвергнуть эти обвинения. Известно, что даже утопающий хватается за соломинку, поэтому и спустился к сыну. Сейчас знаю, почему так поступил: я готов был поверить любому вранью, лишь бы не оказаться перед страшным выбором – как поступить с сыном, который поднял руку на родного отца. Наверное, поэтому я не обратил внимание на те искры радости, которые промелькнули в глазах моей супруги, когда я открыл дверь в подземелья и начал один, без охраны, спускаться по лестнице. Войдя к сыну, двери оставил полуоткрытыми.

      При виде меня Торнике упал на колени, и из его глаз полились слезы.

      – Отец, я не хотел вашей смерти! Это все мама, мама! Она заставила! Даже сюда, в заключение, передала кинжал, чтобы я вас убил. Но я не хочу, не могу!

      Как громом пораженный, я стоял и не знал, как поступить. Врагу не пожелаю того, что пережил тогда. В это время за спиной послышался холодный женский крик:

      – Что стоишь, убей, пока он не пришел в себя!

      Оглянулся и в дверях увидел Миранду. Жена с ненавистью смотрела на меня. Если бы взглядом можно было убить человека, я умер бы уже тысячу раз. Именно в это мгновение глаза мои открылись окончательно, и я все понял. Жена моя и сын вошли в сговор с целью убить меня, и Миранда сейчас спустилась в подземелье, чтобы собственными глазами увидеть, как ее хваленый отпрыск перережет мне горло. Наверное, это так и случилось бы, если бы Торнике в последний момент не испугался совершить задуманное.