Суд да дело. Судебные процессы прошлого. Алексей Кузнецов

случаях велись подробные записи. Те же, что дожили до наших дней, предсказуемо не могут не поражать воображение архаическим языком и непривычными нам законами и обычаями. Но вот что удивительно: нередко они привлекают внимание схожестью происходившего с нынешними реалиями. Как будто не было трех с лишним столетий!

      «…Прибрел я, сирота твой, на Белоозеро…»

      «Царю государю и Великому князю Федору Алексеевичу, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, бьет челом сирота твой Белозерского уезда Заозерского стану волости Липина Борку Иванов крестьянина Елизарьева сына Коротнева, деревни Дорины Якушко Феоктистов. В нынешнем, Государь, в 188-м году марта в 18-й день (7188 год от Сотворения мира по старому летоисчислению, или 1680-й по петровскому. – А.К.) прибрел я, сирота твой, на Белоозеро с Новозерской ярманки и, будучи на Белоозере, пил на кружечном дворе, и, напився пьян, лежал пьян на кружечном дворе беспамятно, и в то число положил мне в зепь табаку нетертого неведомо кто; и того же числа, Государь, противо словесного извету иноземца новокрещеного Зинки Лаврентьева тот подкинутый табак у меня, сироты твоего, у пьяного вынел, и приведен я, сирота твой, с тем табаком пьяный в приказную избу и расспрашиван, и посажен в приказную избу за решетку, и сидя за решеткой, помираю голодной смертью. Милосердый Государь Царь и Великий князь Федор Алексеевич, Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец! Пожалуй меня, сироту своего, вели, Государь, по тому делу свой Великого Государя милостивый указ учинить, и меня, сироту своего, из-за решетки свободить, чтобы сидя мне, сироте твоему, за решеткою, голодной смертью не умереть. Царь Государь, смилуйся, пожалуй».

      Зепь – (ниж. перм.) карман, мошна; сумка, котомка; карман-лакомка, привесный; калита; пазуха

В. И. Даль. Словарь живого великорусского языка

      Данная челобитная, или, как тогда говорили, «слезница», была записана грамотным посадским человеком со слов содержащегося под стражей в Белозерском уезде Великого княжества Московского крепостного Якова Феоктистова, принадлежащего служилому человеку Ивану Елизарьевичу Коротневу. Всего по указанному делу проходило пять человек: сам Яков, или Якушка, обвиненный в хранении табака; пытавшиеся в пьяном виде отбить его при аресте земляки Иудка Григорьев и Фочка Федотов с сыном Федькой; а также прихваченный за компанию крепостной того же Коротнева Игнашка Васильев, у которого были обнаружены в нательном мешочке подозрительные «корешишко и травишки». Обвинителем честнóй компании выступил некий Зинка (Зиновий) Лаврентьев, которого различные документы дела именуют когда иноземцем, а когда приставом, то есть, выражаясь современным языком, полицейским чиновником. Судя по упоминанию обвиняемым Якушкой «новокрещености» Зинки, тот прибыл из католической или протестантской страны (неправославных христиан, желающих принять русское подданство, тогда «перекрещивали»), а фамилия-отчество Лаврентьев, т. е. сын Лавра, и отсутствие каких-либо упоминаний о языковом барьере наводят на мысль о его этническом русском происхождении; скорее всего,