Дочь фараона. Георг Эберс

бы на родине, и мы могли бы схоронить его в могиле его отцов. Но Кир Персидский, первый царь государства, – да благословит Иегова его потомков! – освободил нас годом позднее; и я вдвойне оплакиваю дитя моего сердца, потому что могилу для него пришлось рыть в стране врагов Израиля. Может ли быть что-нибудь страшнее, чем видеть, как наши дети, драгоценнейшее сокровище, которое мы имеем, раньше нас уходят в могилу? И – да будет милостив ко мне Иегова – потерять прекрасного ребенка, каким был твой сын, именно в то время, когда он превратился в мужа, покрытого славою, – ведь это, должно быть, величайшая из горестей!

      Спартанец отнял руки от своего сурового лица и, улыбаясь сквозь слезы, возразил:

      – Ты ошибаешься, финикиянин, – я плачу от радости, а не от горя, и я охотно потерял бы и другого сына, если бы он умер, как мой Лизандр.

      Израильтянин, приведенный в ужас этими словами, которые казались ему преступными и противными природе, только покачал неодобрительно головой, но присутствовавшие при этом эллины осыпали счастливого старика поздравлениями. Аристомах казался помолодевшим на несколько лет от восторга и вскричал, обращаясь к Родопис:

      – Поистине, дом твой приносит мне благословение, потому что с тех пор, как я вошел в него, это уже второй дар богов, который я получил под твоей кровлей!

      – Какой же был первый? – спросила хозяйка.

      – Благоприятное изречение оракула.

      – Ты забываешь третий, – воскликнул Фанес, – сегодня боги дали тебе счастье познакомиться с Родопис. А что изрек оракул?

      – Могу ли я сообщить друзьям его изречение? – спросил дельфиец.

      Аристомах утвердительно кивнул, и Фрикс во второй раз прочел ответ Пифии:

      «Время придет – и железные полчища ринутся

      Со снежных высот на долину потока великого,

      В утлой ладье ты пристанешь к желанному берегу,

      Мир и покой обретут твои ноги усталые,

      Пятеро судей даруют бездомному страннику

      То, в чем ему было так долго, так долго отказано».

      Едва Фрикс проговорил последнее слово, как афинянин Каллиас вскочил и в глубоком волнении обратился к Аристомаху:

      – Теперь ты получишь от меня четвертый дар богов в этом доме. Я откладывал свою редкую новость до последнего. Знай же, персы идут в Египет!

      Ни один из гостей, кроме сибарита, не остался на своем месте, и Каллиас едва успевал отвечать на множество вопросов.

      – Тише, тише, друзья! – не выдержал он наконец. – Дайте мне рассказать по порядку, иначе я никогда не дойду до конца! Большое посольство Камбиса, нынешнего великого царя всемогущей Персии, а не войско, как подумал ты, Фанес, находится в пути. Из Самоса я получил известие, что это посольство прибыло уже в Милет. Через несколько дней оно должно быть здесь. В числе лиц, составляющих его, находится родственник царя и даже старый Крез, царь Лидийский; мы увидим редкое великолепие! Цель их посольства не известна никому, однако