На задворках мира. Сергей Александровский

.

      Грозно хрустит петербургский наст.

      С нами Спаситель племен и каст!

      Воет ветер, терзает мглу.

      И, сотрясая свечной уют,

      В замершем городе

      Выстрелы бьют.

      И фарисеи дрожат в углу.

      При куцем огарке,

      Из мерзлых палат

      Вниз

      Обреченно

      Глядит

      Пилат.

      Все ближе двенадцать

      Лихих волков.

      Все ближе двенадцать

      Учеников.

      Вот он, итог

      Твоего греха

      Через две тысячи

      По Р. Х.!

      Теплым обрубком

      Горит свеча…

      Было – двенадцать,

      И два меча.

      В час предпоследний

      Иных годин

      Предал – один,

      И спасал – один.

      Как защитить, если пробил час?

      Отец не пронес,

      Ученик не спас.

      А нынче, в ночи ледяных мест,

      Где и свинья-то свинью

      Ест,

      Он невозбранно пока

      Грядет,

      Смиренно разут,

      И слегка одет.

      Он невозбранно грядет

      Пока,

      Флаг, будто крест, вознеся в века.

      А за спиною хрустит наст.

      Это – двенадцать! Любой горазд

      Все истребить

      На версту вокруг:

      После сочтемся,

      Кто – враг,

      Кто – друг.

      Пусть фарисеи дрожат в углу!

      Эти

      Двенадцать

      Несут во мглу

      Лютый оскал

      Ледяных штыков.

      Ай да двенадцать учеников!

      Я на морозной ночной дороге

      Богу бросаюсь в босые ноги:

      – Аз есмь вития поэмы Блока!

      И шевельнулось Господне око.

      – Там, где неволею чтят пророков,

      Веку пророков не видно сроков.

      В веке пророков ничтоже знача,

      Я не пытаюсь давать уроков,

      И обучаюсь искусству плача –

      Век доживает моя Россия,

      Ей нужен реквием, а не мессия.

      Но нынче внемли моему кличу!

      Я, дерзновенный, глаголю притчу:

      Некогда, в гиблый голодный год,

      Псы, разодравшие плоть господ,

      После – терзали Господню плоть!

      И обреченно молчит Господь.

      – Знай, что в нетопленой мгле

      Палат

      Умер Пилат,

      И воскрес – Пилат.

      Что, преклонясь

      У стального шкафа,

      Ключ, наконец,

      Подобрал

      Кайафа!

      Ко мне устремлен ледяной штык,

      Словно несытый железный клык.

      Это – ответ

      Удалого племени.

      Благодарю за машину времени…

      Грозно рычит петербургский наст.

      Жалит мороз, будто рой ос.

      Тает во вьюге,

      Раздет и бос,

      Мудрый Спаситель

      Племен и каст…

      Кто

      Из двенадцати

      Не

      Предаст?

      21–23 января 1986

      Сапсан

      Лилии Александровской

      Я застрелил его. А это

      Грозит бедой…

      Ив. Бунин

      Седой сапсан слетел к воловьим ребрам

      И задремал на остове вола.

      Но ахнул гром ружейного ствола

      И эхо простенало о недобром.

      Убийство птицы – грозная примета.

      Его свершил зловещею порой

      Не бог, не царь – лирический герой

      Великого российского поэта.

      Безжалостны погубленные птицы,

      Пернатым покровительствует Рок…

      Ужель не вспомнил ты, взведя курок,

      О скорбных ликах дедовской божницы?

      …Раздроблены цветные стекла окон,

      Распилены стволы столетних лип,

      Изрублен шкап, сожжен дагерротип,

      Растоптан медальон, растерзан локон.

      О