Введите обвиняемых. Хилари Мантел

больших? Сгоняй наверх, принеси мне… По молодости это лестно – чувствуешь себя нужным, даже незаменимым. Он вечно бегал по Патни с поручениями Уолтера. Недоумок. Пусть мальчик немного посидит, отдохнет.

      – В детстве я немного говорил по-валлийски, теперь не могу.

      Он думает: это блеяние пятидесятилетнего старика. Валлийский, теннис, раньше я мог, теперь не могу. Зато знаний в голове куда больше, и уложены они аккуратнее, сердце прочнее, выдержит любой удар. Сейчас ему предстоит инспектировать валлийские владения королевы; по этой и по более веским причинам княжество Уэльс занимает в его мыслях большое место.

      – Расскажи о себе, – говорит он мальчику. – Расскажи, как сюда попал.

      Из ломаных английских фраз складывается история. Поджог, угоны скота – обычная приграничная повесть со всегдашним финалом: нищета и сиротство.

      – Можешь прочесть «Патер ностер»? – спрашивает он.

      – «Патер ностер», – повторяет мальчик. – Это «Отче наш».

      – На валлийском.

      – Нет, сэр. На валлийском нет молитв.

      – Господи Исусе! Я найду человека, который их напишет.

      – Пожалуйста, сэр. Тогда я смогу молиться за отца с матерью.

      – Знаешь Джона ап Райса? Он был сегодня за ужином.

      – Муж вашей племянницы Джоанны, сэр?

      Мальчишка вскакивает и убегает. Маленькие ноги снова в работе. Он мечтает, что все валлийцы заговорят по-английски, но пока это не достигнуто, им нужна Божья помощь. Разбойники хозяйничают в княжестве, угрозами и взятками выбираются из тюрьмы, пираты опустошают побережье. Норрис, Брертон и другие королевские джентльмены, чьи владения находятся в Уэльсе, всеми силами мешают его, Кромвеля, усилиям, хотят и дальше распоряжаться на своей земле безнадзорно. Им законность ни к чему, а он хочет, чтобы законы были едины для всей страны, от Эссекса до Англси, от Корнуолла до шотландской границы.

      Райс приносит с собой бархатную шкатулку, ставит на стол:

      – Подарок. Угадайте – что?

      Он трясет шкатулку. Что-то вроде зерна. Трогает пальцами серые чешуйки. Райс недавно из монастыря, куда ездил по его поручению.

      – Это же не зубы святой Аполлонии?

      – Вторая попытка.

      – Зубья от гребня Марии Магдалины?

      – Обрезки от ногтей святого Эдмунда, – говорит Райс.

      – А… Ссыпьте их вместе с остальными. У него было пятьсот пальцев, никак не меньше.

      В 1257 году в Тауэрском зверинце умер слон, и его похоронили рядом с часовней, однако на следующий год откопали и перенесли в Вестминстерское аббатство. Спрашивается, что там сделали с останками слона, если не напилили из него тонну мощей, не превратили слоновьи кости в кости святых?

      Хранители мощей уверяют, что реликвии способны умножаться, не теряя в святости. Кость, дерево и камень, как и звери, дают потомство, сохраняющее все свойства родителей. Терновый венец расцветает. Крест Христов дает побеги, словно живое дерево. Несшитый хитон Спасителя ткет свои подобия. От ногтей родятся новые ногти.

      Джон