Эпоха мечей: Короли в изгнании. Времена не выбирают. Время жить, время умирать. Макс Мах

ответил Кержак, с трудом протолкнув слово через мгновенно пересохшее горло. – У нас…

      «Ох, черт!»

      Тата решила оставшиеся нерешенными проблемы сама. У нее оказалось упругое и горячее тело, и двигалась она грациозно и в то же время стремительно. Кержак просто за ней не поспевал, но ее это, кажется, совершенно не беспокоило, потому что понятно было – ему понятно, а уж ей тем более, – что это не он ее имеет, а она его. По полной программе.

      Впрочем, очнувшись от нежданно свалившегося на него наваждения, – уже под ласковыми солнечными лучами – Кержак с чистой совестью мог сказать хотя бы самому себе, что ни о чем не жалеет. Тата, по-видимому, тоже осталась довольна, но ее рядом с собой он не обнаружил.

      Хмыкнув, Кержак поднялся с постели – это все-таки была именно постель, – собрал с кустов разбросанные в спешке детали своего гардероба и быстро оделся. Не хотелось предстать с голым срамом перед кем-нибудь еще. Только приведя себя в божеский вид, Кержак позволил себе закурить. Он снова присел на кровать – обычная такая полутораспальная кровать, даже новая, кажется, – вытащил из кармана пиджака пачку «Мальборо», на которое подсел еще в восьмидесятые, выудил сигаретку и прикурил от зажигалки.

      Наступило утро. Уже было не только светло, но и стало заметно теплее.

      «А кстати, – лениво подумал Кержак, затягиваясь. – Как мы с Татой не замерзли? Ночью, поди, градусов пятнадцать-шестнадцать было!»

      Он посидел немного, покуривая, потом посмотрел на часы – было 7:20 утра, пожал плечами и, встав с кровати, неспешно пошел к себе, раздумывая о том, будет или не будет у них, в свете ночных происшествий, традиционная «семейная» трапеза, в данном случае завтрак? И что ему делать, если нет? В том смысле, что удобно ли заявиться на «господскую» половину в поисках «хлеба и питья насущных»?

      Раздумывая об этом, он миновал пост охраны, поднялся наверх, заглянул в уборную – отлить и лицо сполоснуть – и, так ничего и не решив, вернулся в свою ком-нату.

      Но, как оказалось, приключения, начавшиеся еще ночью, отнюдь не закончились. Он только собрался пойти принять душ, переодеться и побриться, а там, глядишь, и вопросы с завтраком как-нибудь прояснятся, когда в дверь вежливо постучали.

      – Войдите, – предложил Кержак, оборачиваясь к начавшей открываться двери.

      За нею в коридоре обнаружились давешние ночные гости. Мужчины. Все трое. Руки у них были заняты, потому что в руках гости держали массу разнообразных вещей: кофейник, чашки, какие-то кувшинчики, сделанные из желтоватого поделочного камня, хрустальные стаканы и что-то еще.

      «Ну что же, – решил Кержак. – Похвально. Пришли знакомиться не с пустыми руками».

      – Мы не знакомы, – словно читая его мысли, сказал тот, что постарше. – Разрешите представиться, Йёю.

      Это был высокий представительный мужчина, но не грузный, а, наоборот, поджарый, подтянутый. Кожа у него, как и у его спутников, была смуглая, и до того, как он начал седеть, Йёю был жгучим брюнетом. Эдакий француз или итальянец, но из южных, разумеется.

      – Йёю, –