Домовёнок Кузька. Татьяна Александрова

нас всякие бывают: и злые, и жадные. А я доб-рый, все говорят.

      – Кто все? Кто говорит?

      В ответ Кузька начал загибать пальцы:

      – В баньке я пареный? Пареный. Поеный? Поеный. Воды досыта нахлебался. Кормленый? Нет. Так что ж ты меня спрашиваешь? Ты молодец, и я молодец, возьмём по ковриге за конец!

      – Что-что? – переспросила девочка.

      – Опять не понимаешь, – вздохнул Кузька. – Ну, ясно: сытый голодного не разумеет. Я, например, ужасно голодный. А ты?

      Наташа без лишних разговоров завернула добра молодца в полотенце и понесла на кухню.

      По дороге Кузька шепнул ей на ухо:

      – Я таки наподдал ему как следует, этому мылу твоему. Как жваркну его, как дряпну – больше не будет свориться.

      Олелюшечки

      Наташа усадила мокрого Кузьку на батарею. Рядом лапти положила, пускай тоже сохнут. Если у человека мокрая обувь, он простудится.

      Кузька совсем перестал бояться. Сидит себе, придерживая каждый лапоть за верёвочку, и поёт:

      Истопили баньку,

             вымыли Ваваньку.

      Посадили в уголок,

             дали кашечки комок!

      Наташа придвинула к батарее стул и сказала:

      – Закрой глаза!

      Кузька тут же зажмурился и не подумал подглядывать, пока не услышал:

      – Пора! Открывай!

      На стуле перед Кузькой стояла коробка с пирожными, большими, прекрасными, с зелёными листиками, с белыми, жёлтыми, розовыми цветами из сладкого крема. Мама купила их для новоселья, а Наташе разрешила съесть одно или два, если уж она очень соскучится.

      – Выбирай какое хочешь! – торжественно сказала девочка.

      Кузька заглянул в коробку, наморщил нос и отвернулся:

      – Это я не ем. Я не козёл.

      Девочка растерялась. Она очень любила пирожные. При чём тут козёл?

      – Ты только попробуй, – нерешительно предложила она.

      – И не проси! – твёрдо отказался Кузька и опять отвернулся. Да как отвернулся! Наташа сразу поняла, что значит слово «отвращение». – Поросята пусть пробуют, лошади, коровы. Цыплята поклюют, утята-гусята пощиплют. Ну, зайцы пусть побалуются, леший пообкусывает. А мне… – Кузька похлопал себя по животу: – Мне эта пища не по сердцу, нет, не по сердцу!

      – Ты только понюхай, как пахнут, – жалобно попросила Наташа.

      – Чего-чего, а это они умеют, – согласился Кузька. – А на вкус трава травой.

      Видно, Кузька решил, что его угощают настоящими цветами: розами, ромашками, колокольчиками.

      Наташа засмеялась.

      А надо сказать, что Кузька больше всего на свете не любил, когда над ним смеются. Если над кем-нибудь ещё, то пожалуйста. Можно иногда и самому над собой посмеяться. Но чтоб другие смеялись над ним без спроса, этого Кузька терпеть не мог. Он тут же схватил первое попавшееся пирожное и отважно сунул его в рот. И сейчас же спросил:

      – Фафа фефёф или фто фофофаеф?

      Девочка не поняла, но лохматик, мигом расправившись с пирожным и запустив руку в коробку,