Наречённая ветра. Книга вторая. Литта Лински

среди облаков, и счастливый восторженный смех Эви наполнял сердце ветра радостью и светом. Он поймал себя на том, что вовсю наслаждается вынужденным заточением. Эвинол, похоже, тоже все устраивало: за день она ни разу не заикнулась о своих дорогих подданных, оставшихся без ветра.

      К ночи они развели костер, пекли поздние яблоки над огнем, а потом прыгали, точнее, перелетали через пламя. Затем Эви взяла скрипку и заиграла страстную, дикую мелодию. Костер словно танцевал в такт музыке, резкие всполохи рыжих огненных лент на фоне черного осеннего неба завораживали. Эвинол сама кружилась, не выпуская скрипку из рук и не сбиваясь ни в одном такте. Она была великолепна!

      Следующая пара дней прошла столь же прекрасно и безмятежно. Никто не нарушал их покоя, Эви не страдала из-за людей, а Инослейв – из-за отсутствия простора. А на четвертое утро принцесса с кроткой улыбкой заявила, что ей нечего есть.

      – У нас, конечно, еще много варенья и есть сухари, но… – она развела руками.

      Инослейв выругался. Надо же быть таким дураком! И как он не подумал, что Эвинол живая и нуждается в пище. Зато уж она сама точно не забывала об этом. Вот почему она не спорила все это время – просто ждала, пока кончится еда, и ветер вынужден будет спуститься к людям. Инослейв понимал, что у него нет выхода – не морить же Эви голодом, – но мучительно пытался что-нибудь придумать. Хотя что уж тут придумаешь?

      – Значит так, маленькая. Я улечу совсем ненадолго, а ты останешься в башне, в той комнате на самом верху, где нет окон, и носа оттуда не высунешь до моего возвращения. Поняла?

      Эвинол радостно закивала, вызвав у ветра приступ досады. Пока он тащил ее наверх, Эви уговаривала его не спешить, уверяя, что ей ничего не грозит. Не очень-то доверяя благоразумию девушки, ветер запер дверь снаружи, игнорируя возмущенные протесты Эвинол. Ключ он намеревался взять с собой.

      – Не бросай меня так, запертую! – она заколотила руками в дверь. – Мне страшно!

      – Эви, радость моя, я вернусь раньше, чем догорит свеча. Хотя на всякий случай я оставил тебе дюжину.

      – Да? – даже через дверь в ее голосе ясно слышалась паника. – А если свеча упадет, и я сгорю заживо?

      Этот довод показался Инослейву веским, не говоря уже о том, что он не смог бы оставить Эвинол, когда она так напугана. Вздохнув, он отпер дверь и вручил ключ девушке.

      – Не выходи! – кратко приказал он и, обернувшись ветром, понесся вниз.

      Только оказавшись на просторах человеческого мира, Инослейв понял, чего был лишен все эти дни. Постоянно быть рядом с Эви – невыразимое счастье, но платить за него приходилось насилием над своей природой. И она это понимала. Она гнала его от себя не только ради илирийцев, но и ради него самого.

      Однако, наслаждаясь свободой, он не собирался задерживаться надолго. Добыть Эви еды – и сразу обратно.

      Его отсутствие было заметно. Воздух, несмотря на прохладное время года, казался тяжелым и спертым. Между землей и грязновато-бесцветным небом зависло пыльное марево. Листья вместо того, чтобы падать с деревьев,