Вид с больничной койки (сборник). Николай Плахотный

инструментов «штучку» подарил бывшему таперу его давний поклонник, практикующий врач, в чей дом однажды «по вызову» явился доктор музыкальный.

      В первую же секунду Изе бросилась в глаза эта удивительная вещь. Хозяин ее все понял без слов. Вместо гонорара отдал он футляр со стетоскопом маэстро, с которым тот уже не расставался. Эбонитовой трубочкой он прослушивал все нутро заболевшего музыкального инструмента – только потом по мере надобности брал в руки пассатижи, отвертку, гаечный ключик или что-то другое.

      Всякий раз это действо напоминало хорошо разыгранный спектакль. Файбисович превращался в сказочного мага; он чародействовал, казалось, добирался до ФИБР ДУШИ занемогшего «пациента», возвращая ему здоровье, а то и жизнь.

      Слух о чудесном исцелителе клавишников быстро распространился по молдавской столице. Маэстро взяли в штат филармонии, за ним закрепили персональное авто. Изя Файбисович собственноручно привел инструмент «в порядок» для самого Святослава Рихтера, когда тот сделал короткую остановку в Кишиневе по пути на гастроли в Вену.

      Да, бывали времена, а теперь моменты!

      И вот наяву, много-много лет спустя в палате Кардиологического центра мне представилось, будто вижу перед собой… маэстро, но уже от медицины. Только вместо черной эбонитовой трубочки в его руках был блестящий фонендоскоп. Отпрянув от груди, шеф кардиологии схожие манипуляции проделал со стороны спины.

      Пауза, тишина… Закончив действо, профессор Беленков, как бы размышляя вслух, проговорил:

      – От инфаркта и рубца не осталось. Вижу, была честная, штучная работа.

      Тут голос подала доктор Бланкова:

      – Юрий Никитич, значит, вопрос об ангиопластике пока возбуждать не стоит?

      – Пока нет острой необходимости.

      То был диагноз академика, который на этом уровне обсуждению не подлежал.

      Беленков дружески положил свою руку на мое левое плечо.

      – Спасибо, доктор.

      – Не за что, – прозвучало в ответ.

      На третий день Зоя Николаевна выдала выписной эпикриз, на трех листах, мелкого компьютерного набора.

      – В случае чего примем вас вне очереди… Вы представляете для нас клинический интерес.

      В словах врача чувствовалась отнюдь не пустая формальность. На следующий день пешком поднялся двумя этажами выше.

      Приемная Беленкова оказалась пуста. Дверь кабинета была приоткрыта.

      – Не помешаю?

      – А-а-а, заходите, – хозяин кабинета оторвался от ноутбука. Я рубанул, что называется, сплеча:

      – Юрий Никитич, есть идейка… Почему бы академику не поговорить с глазу на глаз со своим пациентом.

      – О чем?

      – О жизни. О медицине. О нашем времени. О человеческой душе, между прочим.

      Долгая пауза. Зазвонил телефон. Похоже, с кем-то был трудный разговор. Наконец трубку положил на аппарат. Откинувшись на высокую спинку кресла, академик какое-то время пребывал в задумчивости. Но вот, глянув