Пленники Сабуровой дачи. Ирина Потанина

допоздна. Это вы, дорогой наш старпер, чуть ночь, так на боковую, а я еще и в редакцию «Украины» потом заскочить успею, узнаю, что они там насобирали.

      – Так я же не про себя, я про людей, – гнул свое секретарь. – Сами подумайте: они одну смену отработали, дополнительную смену взяли, а тут еще вы со своими расспросами. И им всем, между прочим, завтра снова на работу…

      Морской начал догадываться, что грядущая работа будет посвящена вовсе не литературе. То есть он и раньше знал, что Алексей Толстой представляет в городе отделение Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков, но лишь теперь понял, что это, похоже, основное дело классика в Харькове.

      – И столовые, между прочим, к вечеру закроются. А у нас там договорено. И бог с ним, с ужином, но ведь помещение! Где же встречу тогда проводить, товарищ партийный граф? – продолжал секретарь.

      – Как закроются, так и откроются, товарищ старпер!

      Любезный Дюшенька-Андрей Иванович кивнул Галочке с Морским на стулья в коридоре и хитро подмигнул, комментируя услышанный диалог:

      – Вообще-то они ровесники. По 60 лет где-то обоим, а подтрунивают друг над другом похлеще любой молодежи. Обращение-то какое дикое: «старпер». Боюсь озвучить даже, от каких слов тут взято сокращение. Только писатель такое мог придумать, да…

      Морской тоже в широком обиходе это понятие раньше не слышал, но в публицистике где-то встречал, потому за авторство Толстого не поручился бы.

      – А секретарь его в ответ партийным графом зовет не просто так, – вполголоса продолжал Андрей Иванович. – Там целая история была! Нам сам Толстой и рассказал. Алексей Николаевич ведь и правда граф по крови. Но по убеждениям человек порядочный, свое служение победе коммунизма неоднократно доказавший. И вот, уже в 30-х, когда Толстой переехал в СССР, жил у него дома бывший лакей. Член семьи по сути. Полвека человек Алексею Николаевичу во всем помогал, не выгонять же на улицу. И всем этот старик был хорош, кроме того, что на телефонные звонки отвечал кошмарно. «Господина графа нет дома!» – говорил. Или, там: «Господин граф работают, просили не беспокоить!» или «Его сиятельство отбыли на партсобрание!» Как-то один из звонящих не выдержал – он парторгом был, не мог такие промахи на обычную старую закалку списывать – строго попросил старика слов этих всех обидных не употреблять. «Нет у нас в СССР никаких графьев, сиятельств и прочей шушеры! – прокричал. – Все у нас нынче – товарищи. Ваш Алексей Николаевич человек уважаемый и партийный, что это вы его так позорите?» Бывший лакей очень старался соответствовать, но годы брали свое, и в ответ на телефонные звонки он стал отвечать: «Товарищ партийный граф сейчас работают». Так с тех пор все друзья над Толстым и шутят.

      – Дюш… О, в смысле Андрей Иванович, – в этот момент в двери учреждения показалась кутающаяся в шаль Анна Степановна. – Там ребята-солдатики какие-то, и просят тебя позвать. Говорят, их вызвали, чтобы на минеров готовить, а кто и где будет готовить, не сказали.

      – Да-да, –