Война волка. Бернард Корнуэлл

христианина, мерсиец против мерсийца и мерсиец против уэссекца. Мятежники дрались под знаменем Этельфлэд, заявляя, будто она хотела, чтобы ей наследовала Эльфинн, ее дочь. Эльфинн, королева Мерсии! Мне нравилась Эльфинн, вот только править государством она была способна не более, чем пригвоздить рогатиной нападающего вепря. Веселая, ветреная, милая и пустая девчонка. Прознав о том, что племянницу собираются усадить на трон, Эдуард поспешил заточить ее в монастыре вместе со своей отвергнутой женой, но мятежники все равно шли в бой под флагом Этельфлэд и с именем Эльфинн на устах.

      Верховодил ими Кинлэф Харальдсон, воин из Уэссекса, которого Этельфлэд наметила в мужья для Эльфинн. Конечно, Кинлэф сам хотел стать королем Мерсии. Он был молод, красив, отважен в бою и, на мой взгляд, довольно глуп. Его план заключался в том, чтобы разбить западных саксов, вызволить невесту из монастыря, обвенчаться и возложить на свою голову корону.

      Но сначала ему следовало взять Сестер. А здесь его постигла неудача.

      – Похоже, пойдет снег, – сказал Финан, пока мы ехали на юг, к городу.

      – Поздновато для снега, – уверенно заявил я.

      – Кости чуют, – поежившись, ответил мой друг. – К ночи начнется.

      Я фыркнул:

      – Ставлю два шиллинга, что не начнется.

      Он расхохотался:

      – Да пошлет мне Господь побольше дураков с серебром в кармане! Мои косточки не проведешь.

      Финан – ирландец, мой главный помощник и лучший друг. Лицо его, обрамленное сталью шлема, выглядело морщинистым и старым, борода поседела. Моя тоже. Я видел, как он высвобождает Похитителя Душ из ножен, одновременно не сводя глаз с лагерных костров впереди.

      – Как действуем? – спросил он.

      – Прогоним ублюдков с восточной стороны города.

      – Их там немало.

      По моим прикидкам, почти две трети вражеских сил стояли лагерем на восточном фланге Сестера. Здесь было много костров, разложенных между низенькими шалашами из веток и дерна. Южнее временного городка виднелась дюжина роскошных шатров, разбитых вблизи руин древней римской арены. Хотя ее давно превратили в каменоломню для местных нужд, стены по-прежнему поднимались выше навесов, над которыми бессильно обвисли в неподвижном воздухе два стяга.

      – Если Кинлэф еще тут, то должен быть в каком-нибудь из этих шатров, – предположил я.

      – Будем надеяться, что ублюдок пьян.

      – А еще он может устроиться в арене.

      Арена размещалась прямо за стенами города и представляла собой массивное сооружение. Под рядами каменных скамей располагались похожие на пещеры комнаты. Когда я в последний раз заглядывал в них, они служили домом для бродячих собак.

      – Если у него есть хоть какие-то мозги, – продолжил я, – он уехал из осадного лагеря. Оставил заслон, чтобы морить гарнизон голодом, а сам ушел на юг. Именно там решается судьба мятежа, а не здесь.

      – А у него есть мозги?

      – Похожие на репу, – ответил я, потом расхохотался.