Сестрёнка Месть. Максим Лагно

, мосье старший механик? – строго сказал я и вошёл в рубку.

      – Старший? А есть младшие? Слышь, Бориска…

      – Для вас я не Бориска, а «мосье капитан Борис Муссенар».

      Лев Николаевич затряс косматой головой. Слипшиеся от древности белые волосы торчали на его голове, как лепестки взорвавшейся топливной цистерны:

      – Хучь шеф-обер-мусье-капитан! Твой папаша не платит мне столько, чтобы я ещё субординацию разыгрывал. Для меня вы оба – сопляки.

      Я взмахнул рукой, прерывая поток его слов:

      – Докладывайте.

      Лев Николаевич постучал пальцем по зелёному гелиографному экрану:

      – Краем глаза заметил, как что-то мелькнуло меж контейнеров.

      Я всмотрелся в мерцающий экран:

      – Это камера трюмовой гондолы…

      Лев Николаевич засипел:

      – У тебя одна камера на борту, мусье Сопляк. Точно говорю, бегает там кто-то. Это, видать, брюхоног залез при погрузке.

      – Откуда на авиодроме брюхоногам взяться?

      – Поживи с моё, не будешь задавать тупые вопросы. Короче, оберь-мусье-унтер-шеф-капитан, надо выгнать тварь. Груз попортит. Отец тебе башку свинтит.

      – Спасибо, что довели до сведения высшего командного состава. Я приму безотлагательные меры.

      Старик остановил на мне взгляд. Его жёлтые, прокопчённые жизнью глаза утопали в морщинистых веках:

      – Без-от-ла… чё?

      Лев Николаевич рассмеялся. Я покраснел – кажись, перегнул я с официозом.

      Скрывая досаду, посмотрел в лобовое стекло. Внизу проплывали жёлтые холмы Ферранской провинции, на которых чернели пятна горных выработок. За горизонтом дымил Ферранский Заводской Комплекс. Все промышленные провинции выглядели одинаково гадко.

      – Когда пройдём границу с Арелем, отключите автопилот, – приказал я Льву Николаевичу. – Вручную возьмите на два деления на северо-восток. У Ферранских холмов слишком сильный ветер.

      – Летали, знаем. Без сопливых.

      – Покуда нет отца, я капитан. Я отдаю приказы.

      – Тьфу, на тебя. – И дед стал крутить руль и дёргать переключатели, половина из которых не работала с первого раза. Приходилось дёргать их дважды.

      Я отошёл от лобового стекла и раскрыл ржавую дверцу углового шкафчика. Достал ружьё. То самое, что давало осечку чаще, чем стреляло. Другого оружия у нас не было.

      Проверил патронную капсулу: десять выстрелов. Надеюсь, хотя бы один из них сработает.

      2

      Спустившись по лестнице, я отодвинул дверь трюмовой гондолы.

      В сумрак уходили стенки контейнеров с маркировкой владельцев. Из разбитых иллюминаторов тянул ветер, и врывались клочья облаков. Эх, когда же мы накопим денег на починку стёкол? Просил же Льва Николаевича хотя бы фанерой забить. Старый бездельник.

      В проходе меж контейнерами послышался шорох. Держа ружьё на сгибе локтя, я шагнул вперёд. Ожидал, что проскочит тень животного, и я выстрелю. Ну, если повезёт и не будет осечки.

      Я и папа уже не первый год перевозим грузы на аэронефе. Но ещё не разу брюхоноги не забирались в трюм. Хотя такие случаи не редкость, если верить старикам, которых я презирал.

      Брюхоноги не столько опасные, сколько противные существа. Они способны жрать всё что угодно, хоть полиэтилен. Чего не сожрут, то понадкусывают. И неважно, что ты везёшь, овцебыков на случку или партию б/у электроники из Конурского Ханаата, – брюхоног везде оставит свой след.

      На человека они нападали редко. Хотя в Санитарном Домене, рассказывал папаша, голодные брюхоноги сбивались в стаи и атаковали даже отряды выживанцев. Но обычно твари предпочитали грызться друг с другом или жевать полиэтилен на помойках.

      Пока я размышлял, не поврежу ли контейнеры стрельбой, как шорох раздался позади меня. По железному полу гондолы стукнули… каблуки?

      Я резко развернулся – в щель меж контейнерами с мебелью и резиновыми тапочками спешно протискивалась девушка. Я так перепугался, что дёрнул курок. Раздался звонкий щелчок осечки.

      Девушка закричала одновременно со щелчком:

      – Не стреляй!

      Потом обернулась ко мне и выставила грязные ладошки перед собой. Дальше произошло невообразимое. Вместо того чтобы объяснить своё присутствие в трюме моего аэронефа, нарушительница замахала кулачками, наступая на меня:

      – Ты дурак? Я же просила не стрелять! Чё, тупой вообще?

      – Я же не выстрелил!

      – Ага, я же слышала. Маньяк, придурок, имбециль!

      – Молчать! – стукнул я прикладом ружья по полу. – Ты кто такая? Имею право тебя застрелить да выкинуть за борт.

      Девушка моментально успокоилась. А я заметил наконец, что у неё красивое, хоть и чумазое личико. По грязным щекам побежали слёзы, прочерчивая дорожки к подбородку:

      – Я всё объясню. Меня зовут Марин… Фамилию пока что скрою…

      «Тьфу-ты