Только через мой труп. Рекс Стаут

чтобы Вулф как можно скорее отправился вместе с ней.

      Не шевельнув даже пальцем, Вулф, по-прежнему сидевший с закрытыми глазами, пробурчал:

      – Почему же мистер Дрисколл не поймал мисс Тормич с поличным, когда увидел свой пиджак у нее в руках?

      – Он был абсолютно голый. Он шел из душа.

      – Неужели он настолько толст и безобразен, что предпочитает лишиться бриллиантов, лишь бы не попасться кому-то на глаза нагишом?

      – По его словам, он очень скромный. Он сказал, что буквально онемел от удивления, а Нея действовала быстро и почти сразу вышла из раздевалки. К тому же бумажник и портсигар оказались на месте, а о бриллиантах он поначалу забыл и вспомнил, уже только одевшись. А вообще-то, он, разумеется, с вами по габаритам не сравнится.

      – Да уж, это как пить дать. У шкафчиков ключи есть?

      – Да, но обращаются с ними донельзя халатно. Ключи вечно валяются где попало. Тут сам черт ногу сломит.

      – Вы утверждаете, что мисс Тормич не брала бриллиантов?

      – Конечно нет! Она никогда не взяла бы их.

      – Может, она взяла что-нибудь другое из карманов мистера Дрисколла? Что-нибудь, о чем он и думать забыл. Письма, документы, да хотя бы просто леденцы?

      – Нет. Она ничего не брала.

      – Но в раздевалку она заходила?

      – Зачем ей было туда заходить?

      – Я не знаю. Так входила или нет?

      – Нет.

      – Просто фантастика! – Казалось, Вулф вот-вот откроет глаза. – Вам давно известно, что мисс Тормич – моя дочь?

      – Я всегда это знала. Мы с ней… подруги, и очень близкие. Я знала о вас… о вашем… Словом, я была о вас наслышана.

      – Скорее, вы были наслышаны о моих политических пристрастиях. – Неожиданно тон Вулфа посуровел. – Ха! Романтические девушки, которых так и распирает от стремления к подвигам в духе прошлых веков! Ну-ну! Что же, значит, предателям еще перепадают крошки со стола Доневичей?

      – Мы… – Ее подбородок дернулся, а в глазах полыхнуло пламя. – На их стороне честь и право! И они добьются признания!

      – Скорее, в один прекрасный день они добьются некролога. Глупцы, слепые эгоисты! Вы тоже из рода Доневичей?

      – Нет.

      Ее грудь бурно вздымалась, по-моему из-за праведного гнева.

      – Тогда как вас зовут?

      – Карла Ловчен.

      – А на родине?

      – Сейчас я не на родине. – Она нетерпеливо отмахнулась. – Что все это значит? С какой стати вы меня пытаете? Я же говорю о Нее, вы что, не понимаете? О вашей дочери! Неужели вам до такой степени все безразлично, что вы готовы сидеть сложа руки и насмехаться? Я же говорю вам, надо срочно что-то предпринять, иначе ею займется полиция!

      Вулф выпрямился. Я уже начал удивлялся, что он не встал раньше. Часы на стене показывали две минуты пятого, а ничто на свете – ни пожар, ни наводнение, ни убийство – не могло поколебать привычный распорядок Вулфа: с четырех до шести часов вечера он всегда