Женщина с ребенком. Вера Колочкова

судьбы и для своей дочки хотите?

      – Нет… Нет, что вы…

      – Тогда пусть рожает! А вы совершайте свой материнский подвиг, берите все на себя!

      – Да, да… Я вас услышала, Анна Витальевна. А можно я подумаю? С мужем посоветуюсь…

      – Идите, советуйтесь на здоровье. Только у меня к вам одна просьба будет… Наталье не рассказывайте, что я про нее тут насплетничала в порыве откровения… Что использовала ее в качестве примера… Я ведь как лучше хотела, правда? Для вас – лучше…

      – Да, я поняла. Спасибо вам, Анна Витальевна.

      – Да ладно. Удачи вам, Катя. Надеюсь, вы с мужем примете правильное решение. Очень надеюсь…

* * *

      Потом они с Лёлькой возвращались домой по залитой солнцем улице. И так было празднично кругом, так месяц май буйствовал! И небо тебе синее пожалуйста, и ветерок теплый, и сирень уже цвет набирает, и запах такой нежный от нее идет – надышаться невозможно! А только не дышится ни черта… И глаз не видит майских красот. Наоборот, растет внутри неопределенность положения, похожая на злую досаду, и даже разговаривать с Лёлькой не хочется. Лучше уж так – идти и молчать.

      – Мам… Смотри… На той стороне кафе открылось… Столики на улице стоят, под тентами… Я так мороженого хочу, мам!

      Катя вздохнула, улыбнулась грустно. Какой же Лёлька еще ребенок по сути! Мороженого она хочет…

      – Что ж, пойдем. Будем мороженое есть. Что еще нам остается, правда, Лёль?

      – Ты сейчас так сердишься на меня, да, мам? Я по голосу слышу… Будто смеешься надо мной.

      – Ну что ты, Лёль. Мне вовсе не до смеха. Да и не сержусь я… Хотя и надо бы.

      – Так ты лучше сердись, не сдерживайся… А то идешь рядом и молчишь. Мне плохо, когда ты молчишь. Лучше ругайся, кричи на меня, обзывай последними словами… Только не слушай эту врачиху, ладно? Какое она вообще право имеет что-то решать за нас, правда?

      – Ладно, пойдем в кафе… Не на улице же мне все это проделывать – кричать, да ругать, да последними словами обзывать!

      Потом она смотрела с грустью, как Лёлька уплетает двойную порцию фисташкового мороженого, как старательно облизывает ложку востреньким язычком – совсем как в детстве. И опять эта жалостливая мысль пришла – ребенок, совсем ребенок! Бедный беременный ребенок… И даже на свои шестнадцать не выглядит, максимум на тринадцать-четырнадцать… Господи, да как этот Олег влюбиться в нее мог, чего он там в ней разглядел? Наделал делов и сбежал… Вот бы найти его да по голове настучать за содеянное! Хотя можно найти, конечно, если захотеть… Но все равно ведь ничего уже не изменишь, если найдешь и если даже по голове настучишь… Только отношения с Лёлькой окончательно испортишь.

      – Так что тебе сказала эта врачиха, мам, когда меня за дверь выгнала? – снова осторожно спросила Лёлька, подтягивая к себе высокий стакан с пепси-колой.

      – Осторожно пей, Лёль, там льда много… Тебе нельзя сейчас простужаться.

      Сказала это автоматически и вдруг поняла, что для себя давно уже приняла нужное решение. Просто вслух его произнести духу не хватало, а внутри