Бегущий по Лабиринту. Джеймс Дэшнер

отложим до утра.

      – Самое умное, что я услышал от тебя за последнюю неделю. – Минхо выпрямился, шутливо ткнул Алби кулаком в плечо и, слегка пошатываясь, побрел к Хомстеду.

      По-видимому, боль в теле не позволила ему оглянуться, так как он, уходя, крикнул через плечо:

      – По идее, я обязан вернуться назад в Лабиринт, но мне по фигу. Пойду навещу Фрайпана и чего-нибудь пожую.

      Томас был немного разочарован. Он понимал, что Минхо устал и ему требовалось отдохнуть и поесть, но все равно хотелось разузнать побольше.

      Алби неожиданно повернулся к нему.

      – Если ты что-то знаешь, но скрываешь…

      Томасу до чертиков надоело, что его обвиняют в сокрытии какой-то информации. Неужели у них других проблем нет? Ведь он действительно ничего такого не утаивал.

      – За что ты меня так ненавидишь? – прямо спросил он, глядя Алби прямо в лицо.

      На лице Алби отобразились одновременно смущение, гнев и удивление.

      – Ненавижу тебя? Ты так ничему и не научился с тех пор, как вылез из Ящика, придурок! Речь тут идет не о ненависти, симпатии, любви, дружбе или прочей ерунде! Все, о чем мы тут думаем, – как бы выжить. Так что забудь бабьи замашки, шанк, и включай гребаные мозги, если они у тебя есть!

      Томасу будто дали пощечину.

      – Но… почему ты продолжаешь обвинять…

      – Потому что совпадения быть не может, балда стебанутая! Сначала появляешься ты, на следующий день – эта девчонка с непонятным посланием, потом на тебя набрасывается Бен, а теперь еще гриверы дохнуть стали! Что-то здесь не так, и я не успокоюсь, пока не разберусь, что именно!

      – Я ничего не знаю, Алби, – твердо сказал Томас. Кажется, сейчас был удачный момент для того, чтобы проявить характер. – Я даже не знаю, чем занимался три дня назад, и тем более не в курсе, почему Минхо наткнулся на труп существа, которое вы называете гривером! Так что отвали!

      Алби отпрянул назад и несколько секунд оторопело глядел на него. Затем сказал:

      – Не кипятись, Шнурок. Взрослей и начинай соображать. Никто никого ни в чем не обвиняет. Но если что-то вспомнишь, если что-то тебе покажется знакомым, сразу скажи. Пообещай.

      Не раньше, чем ко мне вернутся воспоминания, – подумал Томас. – И не раньше, чем я сам захочу делиться ими.

      – Я думаю… Ладно, но…

      – Просто пообещай!

      Томас замолчал. Алби и нажим, с каким он действовал, ему порядком опротивели.

      – Обещаю, – наконец ответил он. – Если что вспомню, сообщу.

      Алби кивнул, развернулся и, не произнеся более ни слова, пошел прочь.

      Томас выискал самое раскидистое дерево на опушке леса около Могильника – оно давало наибольшую тень. Возвращаться назад на ферму к Мяснику Уинстону он побаивался. Томас понимал, что необходимо поесть, но ему не хотелось никого ни видеть, ни слышать, поэтому он предпочел остаться в одиночестве до тех пор, пока его не хватятся. Он сидел, опершись на толстый ствол дерева, и мечтал хотя бы о слабом ветерке, но ветра не было.

      Томас уже почти задремал, когда тишину и покой нарушил Чак.

      – Томас!