Люди и птицы. Светлана Сачкова

степеней уродства – независимо от того, была ли у них при этом еще стильная сумка или разваливающаяся кошелка. Тане была непонятна культура пакетов. Она могла согласиться с тем, что люди носят в пакете продукты из магазина. Но их почему-то брали с собой в качестве аксессуара. Видимо, на тот случай, если возникнет необходимость что-нибудь куда-нибудь положить. Она готова была смириться с пакетами хорошего качества, которые сверху затягивались при помощи шнурка. Такие еще могли нести посильную эстетическую нагрузку. Но остальные… Особенные терзания доставляли Тане пакеты «Марианна». Белые в вертикальную черную полоску, посередине – черный силуэт некой дамы в шляпе, – вероятно, Марианны. Поскольку сверху было написано Marianna. Таня ее ненавидела. Стонала каждый раз, как встречала ее.

      Марианна, псевдоэлегантная, уверенная в себе, в шляпе с пером. Пошлая и вездесущая.

      Таня, давно-уже-не-школьница в серой юбке. По-прежнему застенчивая и ранимая.

      От конечной остановки метро ей предстояло долго идти пешком. Она взглянула на часы: было без двадцати четыре. Двадцать до четырех. Двадцать до шестнадцати. От шестнадцати до двадцати как раз четыре. Шестнадцать – четырежды четыре. Красивая цифра шестнадцать – розовая и надежная. А до двадцати нужно успеть завершить четыре дела: успешно пройти интервью, поплавать в бассейне, навестить родителей и забрать из ремонта туфли.

      На рукав к ней присел осенний комар. По его согбенной фигуре было понятно, что он вынашивал мысль о бренности всего сущего. Наверняка ощущал неотвратимость своей скорой кончины. Таня сопереживала ему. Она испытывала похожие чувства, собираясь наняться в фирму, торгующую телескопами.

      С другой стороны, ей же надо на что-то жить.

      Она дернула ручку двери и вошла в приемную.

      Как назло, ей очень хотелось в туалет, и в течение минуты она решала, удобно ли об этом спросить. Секретарша с высоким бюстом заносчиво стучала по клавиатуре; Таню она не удостоила даже взглядом. Тогда Таня стремительно вышла, тоже не сказав ей ни слова.

      Вот и покончено с первым делом; не видать ей телескопов и звезд. Ну и ладно! Значит, это не ее место. Значит, ее здесь не ждали. Теперь она засобиралась в бассейн. Правда, в таком состоянии добраться туда нечего было и думать: в животе начинались колики. Таня поозиралась и обнаружила через дорогу железнодорожную станцию. К подобным местам она питала стойкое отвращение как к средоточиям криминала и грязи, но других вариантов не видела. Вот ее сестра Лиза могла бы зайти в любой ресторан, сделать все что нужно да еще получить в придачу кофе с мороженым. Капуччино и ванильное с орехами. Она сидела бы за столом, красиво держа сигарету, а мужчина с белой улыбкой говорил бы без остановки. Наверное, так[2].

      Бодрым и мелким шагом Таня направилась к цели. По улице цвета пыли и заветренной колбасы.

      В туалете стояла длинная змеевидная очередь. От нее во все стороны оттопыривались тюки, сумки и цыганские грудные младенцы. В одном

2

Летом Тане впервые довелось использовать голубую кабинку под названием «биотуалет», какие во множестве стоят в местах скопления людей. До этого она полагала, что биотуалет – это такое высокотехнологичное устройство, засасывающее материал и превращающее его в нечто безопасное для окружающей среды и обоняния. А вот и нет. Оказалось, что внутри него – просто яма с какашками и неустойчивым пластиковым верхом, на который нельзя забираться с ногами, а садиться – немыслимо. С тех пор Таня в качестве варианта подобные сооружения не рассматривала.