Приземления. Анна-Нина Коваленко

аленько подсохнет, тогда и пойдёшь.

      Это бабушка – ко мне, на мою просьбу отпустить погулять.

      – Но… – Подтведила кума-соседка. – А тебе сколько лет? Три? Дык, а ты знаешь како стихотворенье?

      Я взбираюсь на табуретку. На макушке у меня бантик, обхвативший пучок коротеньких волос, – похожe на перья лука, растущие из луковицы-головы. (Это я знаю по фотографиям тех лет.) Начинаю декламировать, громко, с выражением:

      – Ну- ка, песик, черный носик, станем, брат, учиться!

      Сядь прямее, будь умнее! На бок не валиться!

      – Что ты, Петя? Hет охоты: я еще щеночек.

      Нагуляться, наваляться мне позволь, дружочек!

      (На этом мои познания в поэзии кончаются. Что извинительно для возраста «три».)

      – Ишь чо… «дружочек», – передразнивает появившаяся на пороге из горницы бабушкина младшая дочка, румяная девчонка-подросток, мне тетя. Она меня ревнует к бабушке и не любит. Ее нелюбовь меня мало заботит, мне просто нравятся эти строки; нравится представлять себя песиком – таким толстеньким, черноносеньким, лопоухим… Я еще не знаю, что у этих строк есть продолжение -предостережение мудрого Пети:

      – Ай, мордашка, ты дурашка, много понимаешь:

      Чем позднее, тем дурнее, после сам узнаешь.

      Желанная пора счастливого неведения!…

      I

      НЕОПОЗНАННЫЕ ЛЕТАЮЩИЕ ОБЪЕКТЫ

      Тьма, притомившись, прилегла.

      Я захлебнулась, я устала.

      В подземном царстве тихо стало.

      Явилась, сбросив покрывало,

      Заря – свободна и светла.

      (И. Баданова)

      Нью-Йорк, 15 июля 1989 г.

      Самолет на Рим улетал по расписанию в 8:10 вечера. Я приехала на аэровокзал в начале девятого. Франческо нигде не было. Черная-пречерная работница ворот номер двадцать девять тупо твердила:

      «Туда (то-есть дальше) нельзя не-пассажирам…»

      Помаячив в прихожей кампании TWA, я собралась уходить, как вдруг увидала его входящим. Оказывается, время отлета поменяли на 10:00, он это узнал, позвонил мне предупредить, но я уже вышла из дома…

      На прощанье в буфете пили горькое пиво. Вокруг звучала итальянскаяречь – будто все здание TWA тронулось в сторону Рима.

      … Неумело закурив, а потом так и забыв сигарету в пепельнице, он говорит мне:

      – Скажи только – и я останусь.

      В ответ, представив, как трудно, как хлопотно было бы ему вернуть уже сданный багаж; какие эпитеты могут прислать мне из Италии его родители; а также не смея признаться в своем крайне бедственном материальном положении; подумав, рисую карточную реку, две тощие фигурки на берегу: он и я. Обозначив течение стрелкой, приказываю одной из фигурок:

      – Франческо, плыви по течению…

      В руках у меня подаренная им на память дорогая авторучка «Феррари». Когда он идет к трапу своего самолета, я прижимаю к груди авторучку и говорю вслед срывающимся голосом одно слово:

      – Франческо…

      * * *

      Нью-Йорк, 21 июля 1989 г. Франческо улетел пятнадцатого. Ждала его телефонного звонка целых пять дней.

      Двадцатого, то есть вчера, написала письмо на адрес Туринской галереи его матери. Пока шла с письмом к почтовому ящику, опускать передумала. Вернулась домой, в подробностях вспомнила написанное – ничего страшного. Вышла снова из дома; опустила. Что сделано, то сделано. Заснула спокойно, – зная, что он где-то есть и все понимает. И он не скажет ничего вроде: «Ты что, видно, пьяная писала?», – как отреагировал однажды на шутливое новогоднее поздравление один неумывающийся американец Пол. Франческо никогда не позволит такого – вот что важно в нем.

      … Разбудил звонок телефона: Италия вызывала «коллект». Хрипловатый далекой голос говорил простые и редкие слова:

      «Скучаю по тебе».

      «Хочу тебя видеть рядом всю мою жизнь».

      ***

      Нью-Йорк, 11 августа 1989 г. В день своего рождения пришла в парк- принесла себя в подарок цветам… Бело-сиреневой шеренгой цветут вдоль забора лилии.

      Сбегала за камерой, сфотографировала. Снимок отошлю ему; на обратной стороне напишу:

      «Здесь проходил Франческо».

      ***

      Нью-Йорк, август 1989. Далекий звук пролетающего где-то самолета отдается в душе болью расставания… На нем была тёмнокрасная рубашка с короткими рукавами; и я могла быть счастливой – сказать бы тогда: «Останься»… Ведь кто-то, когда-то, должен же быть счастливым!…

      * * *

      (Когда-то, давно… С.... Но о том лучше не вспоминать. Забыть. Забыла. Почти забыла.)

      ***

      Нью-Йорк, 2 сентября 1989 г. Сегодня Большой Праздник – утром, в 10:30, позвонил Франческо.

      По Гамлету.

      … В детстве, заслышав отдаленный гул в небе самолета, я вместе с другими ребятишками задирала вверх –