Убийство на улице Фельмана. Гоар Маркосян-Каспер

мама!

      Она заглянула в пустую комнату справа от входной двери и спросила высунувшегося из детской… смешно, но это название сохранилось до сих пор, хотя «ребенок» ее почти перерос… сына:

      – Где бабушка?

      – У телевизора, – ответил тот лаконично и исчез.

      Эне быстрым шагом пересекла коридор и вошла в гостиную, где в неглубоком кресле сидела рыхлая женщина с дряблым лицом и коротко подстриженными седыми волосами.

      – Мама, – начала она и остановилась перевести дух.

      Мать выключила телевизор.

      – Что с тобой? – спросила она беспокойно. – Случилось что-нибудь?

      – У меня для тебя новость, – сообщила Эне, пристально глядя ей в глаза.

      – Да?

      – Умерла Ану Туксам.

      – Ану?! Как?!

      – А так, – сказала Эне с плохо скрытым оттенком торжества.

      – Когда?

      – Сейчас. Вернее, полчаса назад. Прямо на собрании.

      – На собрании?

      – Да. Что-то там бормотала и вдруг выронила стакан и упала.

      – Какой стакан? – не поняла мать.

      – Там пили вино, – объяснила Эне. – По поводу завершения работ на чердаке. Допили и собирались начать собрание, и тут она свалилась. Мешком.

      – Может, она просто потеряла сознание?

      – Нет, не просто. Приехала «скорая», вот только что. И я слышала, как врач сказал…

      – А где Тойво? – спросила мать машинально.

      – Остался там, наверху, а я прибежала, чтобы тебя… тебе сказать…

      Какое слово она в последний миг заменила на «сказать», уж не «порадовать» ли? Она сама того не знала, не знала и мать, которая смущенно потупилась, однако не удержалась.

      – Есть все-таки бог на небе, – пробормотала она, и дочь ответила мстительно:

      – Есть. А может, не только бог на небе, но и кое-кто на земле.

      – Что ты имеешь в виду? – спросила мать с легким испугом и добавила с улыбкой, больше напоминавшей гримасу, правая половина ее лица была почти неподвижна: – Эне! Ты ведь знаешь, о мертвых дурно говорить не полагается.

      – Знаю, знаю. Хорошо или ничего. Так я ничего и не говорю.

      Из коридора донесся звук захлопнувшейся двери. Эне прислушалась.

      – Тойво, – сказала она. – Пойду узнаю, что там еще было…

      Григорий Петров вышел из лифта, пересек лестничную площадку, надавил ладонью на кнопку звонка и придерживал ее до тех пор, пока за дверью не послышались торопливые шаги.

      – Иду, иду! Да перестань ты! – сказала сердито его жена Валентина, распахивая дверь. – Пьяный, что ли? Не на собрании ж напился. А что это оно так быстро кончилось? Или тебя выставили?

      – Не выставили, – ответил муж довольно. – Не было собрания. Отменили. Дай пройти.

      – Отменили? – удивилась Валентина, отступая в сторону. – Почему?

      Петров вошел, закрыл за собой дверь, наклонился к жене и произнес таинственным шепотом:

      – Угадай.

      – Откуда