Тайны расстрельного приговора. Вячеслав Белоусов

здравые чувства. Не дожидаясь команды, он начал судорожно выбирать якоря и налаживать вёсла.

      – Я же вам говорил… – причитал он при этом. – Там они, черти. По ночам шастают.

      Мы с Ильёй бросились помогать Агафону, но за вёслами он оказался первым.

      – Тихо к берегу подойдём, – шептал Агафон. – Я тут все места знаю. Не спугнуть бы их.

      – Подожди! – дёрнул я его. – А как же остальные? Наши со второй шлюпки? Надо дать знать Аркадию.

      – Конечно, – поддержал меня Илья, – надо их предупредить… Вместе сподручней действовать.

      – Всё нормально, – Агафон мерно опускал вёсла в воду, делая аккуратные гребки. – На второй лодке Буксир с Халявой. Они мужики тёртые. Не задрыхнут, как вы, городские. Если я и проглядел нечистых, то мимо Буксира им не проскочить. Сейчас к берегу подгребём, глаз даю, Буксир уже лодку свою пригнал.

      Мы замолчали. Едва плескалась река под крадущимися вёслами в руках Агафона. Ни звука вокруг, словно всё вымерло. Мы с Ильёй, затаив дыхание, не спускали глаз со странных мелькающих зелёных теней с огнями, становившихся всё ближе и ближе.

      – Что бы это могло быть? – толкал меня в бок Дынин.

      – Браконьеры рыбу разделывают, – больше в голову мне ничего не приходило.

      – Зачем им в такую глушь забираться? – не принял версию приятель. – Да ещё в такое время? Они спокойно тёмные делишки днём успевают творить. Здесь, в этой глуши, ни милиции, ни рыбоохраны не сыскать.

      – Не браконьеры это, – твердил своё Фонька. – Мы с Буксиром огни приметили с месяц. Я же вам, Илья Артурович, рассказывал. Тоже поначалу думали: чужаки, без спросу забрались в наши места. Хотели их сами проучить. Не одну ночь караулили, но не везло, пропадают, словно заговорённые.

      Агафон замолчал, настороженно огляделся, поднял вёсла. Лодка продолжала двигаться по инерции.

      – Что-то мне будто померещилось, – вдруг поднял он испуганные глаза на нас с Дыниным. – Не слышали? Вроде голоса? Может, Халява с Буксиром рядом? Наши?.. Малость до берега осталось.

      – Нет, – так же шёпотом в тон Агафону, повертев головой, ответил Дынин. – Не слышно ничего.

      Я тоже покачал головой. Ни звука. Только туман стал заметно плотнее. Хотелось пить. Я облизал пересохшие губы. Огоньки впереди преобразились в зловещие расплывчатые силуэты: они перемещались, пропадали и появлялись снова. Что бы это могло быть? Откуда огни? Почему они пляшут или мечутся? Ответа не находилось. Совсем невесело жались мы друг к другу в лодке… Неизвестность, тайна – хуже всего. Именно они порождали в первобытных дикарях страх и ужас. Я читал об этом в мудрствованиях какого-то учёного мужа. Хорошо ему, бумажному червю, при свете у теплого камина за книжками рождать научные теории… Его бы сюда!..

      – Когда мы их второй раз накрыли, – Агафон опустил вёсла в воду, подрагивая, зашептал: – Буксир остерёгся их ночью брать. Думали, свой брат – ловцы, а сколько их – не знаем. Вдруг не одолеть? Решили до утра подождать, сонными повязать. А утром