Вспомни меня. Эми Маклеллан

без умолку, лишь бы не возвращаться к теме свиданий. Когда приносят еду – рыбу с кита размером, железнодорожные шпалы картошки фри и огромный соусник переваренного зеленого горошка, – я проглатываю ее в один присест, чтобы нейтрализовать алкоголь и не превратить вечер в катастрофу. Зато Алан теперь говорит и говорит, перебивая одну историю другой, так что его порция стынет, а я как дура сижу над пустой тарелкой. Подошедшая официантка забирает ее, пытается и у него взять посуду – он уже столько времени не поднимал свою чертову вилку, что можно подумать, он закончил есть. Опомнившись, он принимается за ужин. Повисает невыносимое молчание…

      Алан уговаривает меня посидеть еще, заказать пудинг («Ну же, Сара, мне нечасто приходится ужинать в такой приятной компании»), но я отговариваюсь тем, что нехорошо себя чувствую. И, в общем-то, не выдумываю. Я ощущаю жар и подступающую панику, сердце бьется неровно, будто то и дело пропуская удар. От вина или жирной пищи? Я почти уверена, что если я не выберусь отсюда как можно скорее, меня стошнит или хватит инфаркт. У Алана вытягивается лицо, он определенно рассчитывал не на такое завершение вечера. Однако заботливый как всегда, он быстро рассчитывается, отвергнув все мои попытки заплатить за себя, и сажает меня в машину. Мы едем с открытыми окнами на случай, если меня все же начнет тошнить. К двери дома я спешу почти бегом.

      Джоанна, выключив телевизор, одаряет меня взглядом, в котором читается: «А я говорила».

      – Я предупреждала, что ничем хорошим это не закончится, Сара. Алан – одинокий, ранимый человек. И он не просто парень из бара, которого подцепила, а потом бросила, как ты раньше делала. Он наш сосед, с ним нельзя так поступать, нам жить рядом с ним. Что, по-твоему, он станет о тебе думать?

      У меня челюсть отваливается. Ее заботит Алан? Да это я ранимая, а не он, я пытаюсь выкарабкаться и вернуться к нормальной жизни! И нечего мне морали читать. Что с того, что в молодости я меняла парней как перчатки? Я была свободна и привлекательна. Честное слово, порой Джоанна говорит прямо как наша матушка.

      После случившегося я начинаю избегать Алана. Мы еще выбираемся несколько раз на природу, теперь уже всегда с Джеймсом, потом появляются отговорки. Сперва нога, потом грипп – это по-настоящему, три недели я болею и еще почти два месяца прихожу в норму, – ну а после все, порядок нарушен. Племянника, правда, Алан иногда по-прежнему берет с собой. Они возвращаются с наловленными в банки божьими коровками, найденными фазаньими перьями, один раз даже с выбеленным солнцем овечьим черепом. Джоанна принимает все подарочки не моргнув глазом – как-никак, эти прогулки дают ей хоть немного свободного времени по выходным, когда она может пройтись по магазинам или не торопясь почитать газету за чаем. Никому из нас не кажется странным, что ближайший друг мальчика – мужчина за пятьдесят.