Розовый узор на черном крыле…. Ярослава Лазарева

у нас как торпеды, – сообщил Кирилл и начал улыбаться, наблюдая за покрасневшей Марикой.

      Она вымыла руки, хотела вытереть их, но тут же отдернула от грязного полотенца и брезгливо поморщилась. Кирилл открыл верхний ящик шкафа и протянул ей бумажные салфетки. Она кивнула и взяла их.

      – Ах, ты Марусечка, ах, моя дусечка, налей мне водки в этот вот стакан, – пропел кто-то в коридоре высоким голосом, – мы выпьем водочки, нам станет весело, и я тебе жарку-то наподдам. Эх!

      Раздался шум, сопение, приглушенный смех. Затем звонкий шлепок.

      – Пусти, Николка! Не хапай! – визгливо проговорил женский голос. – Куда лезешь-то? Дурак, зачем сразу юбку рвать! Дома-то кто есть у тебя? – громко спросила она.

      – Да нет же, говорю! Сынок в школе еще, а женка нынче в смене на сутках. Говорю же тебе, дуреха, диспетчер она, – важно добавил мужчина.

      И громко икнул. Раздался дружный смех. Марика ринулась к двери, но Кирилл схватил ее за руку и приложил палец к губам. Потом притянул к себе и усадил на колени. Она прижалась к нему и уткнулась в шею. Пряди их волос смешались. У Марики в челке была широкая ярко-фиолетовая полоса, и казалось, что это у Кирилла появилось фиолетовое продолжение длинной черной прядки.

      – Давай, девонька, шустрее, а то сил нет терпеть, – проговорил в этот момент мужчина.

      Его голос был так близко, что Марика поняла: они в этот момент находятся за закрытыми дверьми кухни. И невольно сжалась.

      – А водка у тебя есть? – глухо спросила женщина.

      Дверь на кухню скрипнула и начала приоткрываться.

      – Потом, потом, чего время тянешь-то? – раздраженно сказал мужчина.

      И голоса начали удаляться. Раздался скрип двери.

      – Папаня девку привел, – пробормотал Кирилл. – Это надолго.

      – Уйдем? – прошептала она ему в ухо, касаясь губами шарика сережки.

      – Сейчас куртку возьму, – прошептал он в ответ, – в моей комнате.

      Кирилл плавно встал, не разжимая объятий. Марика соскользнула с его колен и испуганно посмотрела ему в глаза.

      – Я тут одна не останусь! – сказала она.

      Кирилл кивнул, взял ее за руку и тихо открыл дверь.

      В коридоре было темно. Он напоминал туннель, заваленный всякой рухлядью. Они скользнули в эту темноту и практически бесшумно, так как оба были в кедах на резиновой подошве, двинулись вглубь. Когда поравнялись с белой дверью, то оба остановились, как вкопанные. Звуки, раздававшиеся из комнаты, заставили их замереть и прислушаться.

      – Ну, ты чего? – возмущенно спросил женский голос.

      Раздался какой-то стук.

      В довольно широкую щель они увидели парочку и замерли. Кирилл повернул голову и посмотрел на Марику. Ее глаза были расширены, губы приоткрыты. Она, не отрываясь, смотрела в щель, на лице ясно читалось отвращение.

      – И это, по их мнению, и есть любовь, – прошептал Кирилл и осторожно прикрыл дверь.

      – Но это не любовь, – тихо сказала она и потянула его за руку.

      Они