Цвет весенней листвы. Зелень. Анна-Нина Коваленко

ному Pеки…»

      (Сон Кан/Чон Чхоль, “Забрёл однажды некий странник…» – перевод А. Ахматовой)

      ОТ АВТОРА

      В этом нехитром повествовании, которое вынашивалось мною в течение нескольких лет и собиралось из случаев, характеров, услышанных рассказов, разговоров, а также из моего собственного опыта обид и душевных травм, – я представила некоторые мужские слабости не для того чтобы обидеть мужчин как пол, а воззвать к совести совершивших дурные поступки, обладателей не лучших человеческих качеств или душевных порывов, и обратить их внимание на женщину как на живой объект, заслуживающий более аккуратного обращения и отношения.

      Mне как автору пришлось долго отбирать героев по принципу «самые яркие», то есть самые характерные, а потом долго их рассаживать вокруг стола с яствами и предоставить каждому высказаться о женщинах, a невидимой рассказчикам женщине дать возможность их выслушать.

      Прекрасныe проявления природы – цветение, пейзажи, игра волн, и пр. – я представляю как величайший дар, и как избежание рутины, досадных мелочей бытия и взаимоотношений. Живущие в гармонии, в дружеском контакте с природой (Митиха, Майя, Авива, Антонио и др.) отмечены особой божьей милостью – знанием, мастерством, умением летать, – и уходя оставляют о себе светлейшие воспоминания.

      ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

      «Подонок. Я покажу тебе «ненормальная». Дрянь».

      Так думается в очереди за кофе в крохотном кафе-будке автобусной станции. Столики-стойки.

      «Дрянь. А сам-то нормальный? Сами-то нормальные?»

      Между стойками шныряет убогонький хроменький негр, проверяет столики-стойки на наличие объедков и опивков. Заглянул и в мусорный ящик: ещё рано для завтраков, и следовательно, для объедков. Я со своим «регулярным» кофе отошла от кассы, и вижу его удаляющуюся спину. Бедный!

      Догнала уже у эскалатора вниз, тронула за плечо:

      – Hey, guy! («Эй, парень!»)

      Он резко обернулся, отдёрнулся как от электроразряда, испуганно:

      – Lady, what you need? («Леди, что Вам нужно?»)

      Сунула ему этот свой «регулярный» кофе, и ещё доллар, нащупала в кармане:

      – Buy something for breakfast. («Kупи себе что-нибудь на завтрак».)

      Лицо его – юное, красивое лицо! – осветилось счастливой улыбкой:

      – Thank you, ma-am! («Спасибо, мадам»)

      Весело сверкнул глазищами; взял быстро, грациозно, и отбросив хромоту, грациозно же, преодолел остаток пути к эскалатору. Гляжу ему вслед одураченным, и восхищённым зрителем:

      – Wow*… (*Ничего себе!)

      Однако – пора.

      Сейчас в очереди на посадку. Автобус номер… мой автобус, пойдёт в «Спринг Валлей» – Spring Valley – Весеннюю Долину, а может быть, Родниковую, а может быть, Лощину, туда где находится Школа Эвритмического Танца, из которой – надо же…

      «Дрянь и ужас. Гадость. Мещанин. Meщане…»

      По прорезиновенным ступенькам поднялась в автобус; заняла сиденье у окна.

      «Что такое быть нормальным, вообще-то? Быть «как все»? А как эти «все?» В состоянии осознать и принять собственную посредственность? Или…»

      «Ничего не хотеть. Никуда, ни к чему не стремиться?»

      «Не летать?»

      «Все… Чем я им мешаю? «Ненормальная» потому, что видели разговаривающей с цветами. Ну и что? Я видела человека, разговаривающего с водяной струёй фонтана».

      «Ещё не видели меня в полёте, а то бы…»

      «Гадость, дрянь».

      Между тем, посадка – я замечаю, сижу у окна – приходится на такое особенное время года, такое мгновенье года, когда ранним утром оставляя дом (так бывало в мои школьные годы, там, на Родине), стоянку ли – как в данном случае, автобусную, замечаешь на веточках окрестных тополей (там) и клёнов (тут) набухшие почки, ещё только почки, а возвращаясь тем же путём после обеда, увидишь те же веточки покрытыми нежно-желтовато-зеленоватыми листочками! Из-за этих вылупившихся из почек листочков деревья покажутся издалека, на расстоянии, окутанными нежно-зелёной дымкой. Так бывало. Там, тогда.

      И вот я сижу у окна. Снаружи молоденькая парочка, прощаются. Кто-то из них сядет и поедет, а другой (да, Он, ибо поедет Она) останется.

      Представилась эта же нежно прощающаяся парочка, но уже убелённая сединами и изборождённая морщинами. Сохранят ли этот свой запал нежности?

      А возможно ли?

      Сел рядом какой-то весь зелёный человек: зелёная куртка, зелёная сумка; да, и глаза… И кепи! Почему он такой зелёный?

      «Почему он такой зелёный?» – Пишу это в блокноте, он попытался заглянуть.

      Вспомнилась операция «Грини»* (*Greeny – зелёненький), проводимая нами с Авивой позапрошлой зимой. Да, то было забавно! Потом так хорошо посидели в итальянском ресторане. А теперь…

      «Дрянь, дрянь. А так хочется гармонии».

      Убрала блокнот, закрыла глаза, попыталась представить эту «гармонию». Представилась верёвка, такая потрёпанная, длинная