Огненная кровь. Михаил Горожанин

намного страшнее моей догадки. – Яна снова затянулась, и Вербицкий заметил, что у нее дрожат пальцы. – Я давно подозревала, что у отца есть любовница. Он не мог назваться богачом, но был очень привлекательный мужчина. Но любовницу я только предполагала, никаких подтверждений этому я не видела. А Дима просто рассказал мне все.

      Девушка невесело усмехнулась.

      – С улыбочкой, обстоятельно. Поведал, как отец договорился с ним. Нанял его устранить маму. Нет, не убивать. Просто устранить. Отбить память или свести с ума. Сделать шизофреничкой. Чтобы можно было спокойно жениться заново, и без криминала. Просто так развестись отец не мог – духу не хватало, потому, что мама была очень волевым человеком. Пожелания отца и моего мужа совпали. Сначала я так думала, что Дима и сам хотел устранить маму, потому что был с ней не в ладах. Но теперь понимаю, что ему было все равно, кого убивать. Мне кажется, что тому, кто связался с этими колдовскими вещами, уже нет дела до других людей.

      – А какое у тебя самой отношение к колдовству? – Поинтересовался Вербицкий.

      – Думаю, вы сами можете ответить на свой вопрос, – глухо ответила девушка. – Будь моя воля… Я не верю в бога, но думаю, что это умение – от дьявола. Это ведь даже хуже, чем убийство, даже заказное. Мой муж был киллером, банальным киллером, который при этом жил в свое удовольствие, потому что знал о своей безнаказанности. Ведь его связь со смертью всех этих людей невозможно доказать! Подумаешь, обожженные фотографии. В УК же нет статьи за наведение порчи?

      – Пока действительно нет, – покачал головой следователь. Яне показалось, что в его голосе промелькнуло искреннее сожаление.

      Вообще ей импонировало то, что он ее внимательно слушал. Не делал вид, а действительно слушал, глотал каждое слово.

      – Так что Дима принял заказ. И выполнил. Мама тяжело заболела. Я устроила ему огромный скандал, потребовала все вернуть. Но Дима сказал, что процесс необратим, и сделать уже ничего нельзя, но если мне хочется, я могу попробовать, он даст мне возможность. Я была в ужасе, что когда-то любила эту сволочь. После этого моя жизнь стала адом. Я таскала маму по больницам, тратила все деньги, которые имела, видела бессилие врачей и видела, как мама тает на глазах. Пока она не попросила оставить все как есть и не мучить ни себя, ни ее.

      – И она умерла, – тихим голосом резюмировал Вербицкий.

      – Да, – глухо отозвалась Яна. – Умерла.

      Она замолчала.

      Где-то за дверью лязгали замки, слышались далекие голоса: «Стоять. К стене». Яна еле заметно вздрагивала при каждом звуке. Она хотела на волю. Прекрасно осознавая, что совершила преступление и что можно было бы избрать другой способ, позвонить все же в полицию. Нет! Она все сделала правильно! Где гарантия, что и сидя в тюрьме, он не стал бы творить зло своим колдовством? Это нужно было прекратить навсегда!

      Сотни раз приходившие мысли снова начали роиться в ее голове, взбаламученные заново повторенным рассказом.

      Следователь молча курил, глядя на нее. Потом потянулся и раскрыл папку.

      – У