Сейф за картиной Коровина. Анна Князева

задней лапой за ухом.

      Дайнека не знала, что сказать. Слова утешения не находились, их просто не могло быть. Аэлита Витальевна больше не смотрела ей в глаза, а, потупившись, ушла в свои мысли. Шум за стеной вернул ее в реальность. Она ожила и, видимо, вспомнила о цели своего прихода:

      – Людочка, я оставлю тебе ключи. Присмотри, пожалуйста, за квартирой.

      Не найдя, что еще сказать, она попрощалась. Дайнека закрыла за ней дверь.

      Аэлита Витальевна вошла в квартиру Нины.

      – Литочка, детка, где ты была? – спросил Семен Семеныч.

      – К соседям ходила, отдала Людочке ключи. Попросила приглядывать за квартирой.

      – Глупо отдавать ключи чужому человеку, – сказал Семен Семеныч.

      – Людочка не чужая, – ответила Аэлита Витальевна тусклым голосом. – Сема, а что ты делаешь?

      Семен Семеныч, стоя на стремянке, рылся в антресолях.

      – Ничего особенного, как видишь. Квартира старая, вдруг чего завалялось? Здесь столько всего накопилось… Квартиру нужно продавать.

      – О чем ты, Сема-а-а-а-а… – Аэлита Витальевна опустилась на стул. – Нину убили, ты понимаешь? Нину уби-и-и-ли-и! – Она заплакала, почти завыла.

      – Что случилось, того не воротишь, – деловито проговорил Семен Семеныч. – Не плачь, Литочка, не плачь.

      Пол дрогнул от упавшего свертка, по коридору разлетелась пыль. Семен Семеныч прицелился и с невероятной ловкостью кинул пакет. Потом коробку и снова пакет.

      Всякий раз, когда Семен Семеныч что-то сбрасывал с антресолей, Аэлита Витальевна испуганно вздрагивала. Из комнаты сквозь шум послышался телефонный звонок. Она подошла к аппарату, медленно подняла трубку:

      – Да…

      – Пригласите, пожалуйста, Нину.

      – Ее больше нет.

      – Простите, кажется, я ошибся номером.

      – Вы не ошиблись, Нины больше нет…

      Сзади и сбоку незаметно вынырнул Семен Семеныч:

      – Ты должна довериться мне, я обо всем позабочусь.

      Он поцеловал ее в висок и мягко прошелся по комнате. Прильнув к буфетному стеклу, спросил:

      – Литочка, как ты думаешь, сколько вон та статуэточка стоит?

      Не услышав ответа, мечтательно прошептал:

      – Не де-е-ешево, однако.

      И улыбнулся счастливой улыбкой.

      Тишотка ела вареники. Ела, как в последний раз, волнуясь и вздрагивая. Дайнека сидела на корточках и приговаривала:

      Примечания