Переустановка. Разрешённый Автор

удто сами напрашиваются, чтобы между ними воровато скользнул хотя бы блёклый свет осеннего дня. Пыль пугливо, по-тараканьи прячется в самых укромных уголках, но там смелеет, нагуливает жир и располагается уже полноправной хозяйкой.

      Рамарк машинально поглаживает бесполезную теперь клавиатуру. Его длинные тонкие пальцы привычно скользят по каждой выпуклости, но безучастный пластик разучился податливо реагировать на каждую мысль и лежит бревным бревно.

      В вынужденном переходе на записную книжку после бескрайних и необъятных коммуникативных просторов интернета есть что-то ущербное и унизительное. Откровенное и вызывающее публичное слово сменилось стыдливым рукоблудством личного дневника. Рамарк брезгливо поморщился. Когда некому продемонстрировать собственную вербальную мощь, артистизм съёживается и превращается в вялый, безжизненный отросток. Но не писать он не может. Игры со словами приводят его в неизменное возбуждение, оживляют, придают жизни вкус и цвет. Иногда гордое слово бывает неподатливым и дерзким, но Рамарку это даже нравится. Он умеет ломать. Сжать в жёсткой синтаксической конструкции или растянуть на неожиданном речевом обороте, расчленить и собрать заново, подчинить и насладиться собственным могуществом *пафосный зловещий смех*.