В семье. Гектор Мало

ручательства? Да это просто смешно!

      И несчастному Паликару пришлось вытерпеть полное исследование по всем правилам, начиная от носа и до копыт.

      – Двадцать франков – вот все, что он стоит… да и то еще…

      – Ну, делать нечего, – проговорил Грен-де-Сель после долгого спора, – мы поведем его на базар.

      Перрина вздохнула свободнее: мысль получить за осла только двадцать франков совершенно подкосила ее. Что могли значить двадцать франков в их положении, когда даже ста франков едва ли хватило бы на все самое необходимое?

      – Ну, это еще вопрос, пойдет ли он туда охотнее, чем в первый раз, – проговорила Ла-Рукери.

      До базара осел послушно шел за своей хозяйкой, но, дойдя до решетки, опять остановился, стал упираться и, наконец, лег посреди улицы.

      – Паликар, пожалуйста! – воскликнула Перрина в отчаянии. – Паликар!

      Но он лежал, как мертвый, не желая ничего слушать. Вокруг них снова собрался народ и посыпались шутки.

      – Подожгите ему хвост! – посоветовал кто-то.

      – Самое лучшее средство, чтобы его продать, – отозвался другой.

      – Задайте-ка ему хорошую трепку!

      Грен-де-Сель кипел от бешенства, Перрина была в отчаянии.

      – Сами видите, он не пойдет, – сказала Ла-Рукери, – я дам вам тридцать франков, потому что, судя по его проделкам, животина-то славная, но только не раздумывайте долго, или я куплю другого.

      Грен-де-Сель вопросительно взглянул на Перрину, делая ей в то же время знаки, чтобы она соглашалась. А она стояла, вне себя от горя и отчаяния, не зная, на что решиться. Вдруг полицейский сержант грубо приказал ей очистить дорогу.

      – Или вперед, или назад! Здесь стоять нельзя!

      Но идти вперед она не могла, потому что этого не хотел Паликар; оставалось только идти назад. Как только осел понял, что его не поведут за решетку, он в ту же минуту поднялся на ноги и послушно пошел за девочкой, с довольным видом шевеля ушами.

      – Теперь, – проговорила Ла-Рукери, положив на ладонь Перрины тридцать франков монетами по сто су, – надо отвести этого молодца ко мне, потому что я с ним немного уже познакомилась и думаю, что он, чего доброго, не захочет идти за мной. Улица Шато-де-Рантье не так далеко отсюда.

      Но Грен-де-Сель отказался наотрез, посчитав это путешествие чересчур длинным.

      – Ступай с ней, – посоветовал он Перрине, – и не переживай так: это добрая женщина, и твоему ослу будет у нее хорошо.

      – А как я найду Шаронн? – спросила Перрина, боясь заблудиться среди этого громадного Парижа, необъятность которого она только теперь начала понимать.

      – Иди все время вдоль укреплений – ничего нет легче.

      Улица Шато-де-Рантье действительно была недалеко от конного базара, и им потребовалось немного времени, чтобы добраться до группы хижин, очень похожих на те, какие Перрина уже видела в Шан-Гильо.

      Наступил миг разлуки. Привязав осла в небольшой конюшне, Перрина со слезами на глазах поцеловала его на прощанье.

      – Не плачь, ему будет хорошо у меня, я тебе обещаю, –