Ричард Длинные Руки – король-консорт. Гай Юлий Орловский

не может, но только в том смысле, что не должен бы, но мы всегда люто обижаемся, если при нас хвалят другого мужчину, претендующего на тот же участок корма, самку или гнездо, разве не так, Ваше Величество?

      Оба, особенно Альбрехт, восторгались ее умением, как она, не произнося ни слова, а только укоризненным взглядом, поворотом головы или чуть приподнятым плечом предельно успешно проводит свою политику. К счастью, не враждебную, иначе даже не знаю, где бы мы очутились, а чисто личностную. Так что это по ее вине мы не могли отправить ее ни Мунтвигу, ни отцу, и вообще не могли отделаться, хотя вроде бы она за нас не держится, а сама брезгует нашим обществом и всячески старается от него отдалиться.

      Она необыкновенная, заверял Альбрехт, а Норберт всякий раз подтверждал кивком, она прирожденная правительница и управлятельница!..

      Я поморщился, мои лорды выглядят идиотами, за такое пренебрежение должны бы платить ей презрением, а они еще больше благоговеют перед ее красотой, великолепием и недоступностью. Даже эти двое, уже раскусив ее мотивы… но раскусив ли?.. все равно восторгаются.

      Но полог, опустившись за ними, отрезал и мои мысли об Аскланделле, хотя что-то самого тянет вспоминать ее все чаще. Особенно когда выяснили, что ее задерживает в нашем окружении интерес ко мне, такому замечательному и великолепному.

      Если, конечно, это не ее хитрый ход, который должны раскрыть, на этом успокоиться и не копать глубже.

      Зигфрид приоткрыл полог, лицо недовольное, как всегда, когда, по его мнению, меня тревожат зазря.

      – Ваше Величество, – произнес он, и я отметил, что он с огромным удовольствием выговаривает этот новый титул, – там этот… как это, епископ Керубий! Который возлагал на вас корону…

      – Наверное, что-то важное, – сказал я, – пропусти. Но шепни ему частным порядком, что мое Величество весьма занято, потому пусть будет краток.

      Он исчез, а через минуту в шатер вошел Керубий, самый старший среди епископов, вообще-то архиепископ Варт Генца, остановился и перекрестил меня.

      Я приблизился и, склонив голову, поцеловал ему руку с перстнем, символом власти церкви, так что я выказываю уважение не человеку, а тысячелетней структуре, что преобразовывает мир к лучшему.

      – Ваше преосвященство, – сказал я, – садитесь вот сюда… Вина?

      Он покачал головой.

      – Не стоит, я зашел попрощаться. Мое присутствие требуется и в Варт Генце, и в Скарляндии, не говорю уж о Ричардвилле. А вы, как я понял, отправляетесь усмирять восставшие королевства?

      – Не усмирять, – возразил я. – Всего лишь выяснить, из-за чего недоразумения.

      Он усмехнулся.

      – Для того и двинули на юг две трети армии?

      – Просто, – объяснил я, – для весомости аргументов. Самые разумные доводы звучат убедительнее, когда за спиной армия, победительница грозного Мунтвига.

      Он снова перекрестил меня.

      – Пусть Господь будет с нами. На своем пути, Ваше Величество, не только восстанавливайте