Помоги другим умереть. Елена Арсеньева

спросила Евгения.

      – Да уж, нехороший. Тяжеленький такой, – весело кивнула Эмма, прославившаяся своим глубоким пофигизмом. – Я и то задрожала в коленочках. Отмажу, думаю, подружку – еще и мне влетит под горячую руку. Одно дело Левушке отовраться, когда с утра трезвонит, и совсем другое, знаешь…

      – Левушке?! – вскинулась Женя. – Что, Лев звонил? И ты меня не позвала?!

      – Сама же сказала: тебя нет ни для кого.

      – Кроме Льва! – У Жени вырвалось невольное рыдание. – Я же тебе всегда говорю: ни для кого, кроме Льва!

      – А сегодня не сказала, – упрямо отозвалась Эмма, но тотчас оборвала безэмоциональную дробь по клавишам компьютера и обернулась: – Да ты поплачь, поплачь, золотко. А еще лучше, пошли своего Левушку куда-нибудь… в Вавилон или где он там? Ветра ему попутного – на всю оставшуюся жизнь. Сколько можно?! В конце концов, чтобы понять, нужна ли ты мужчине и нужен ли мужчина тебе, вполне достаточно…

      – Четырех месяцев, я знаю, – уныло кивнула Женя. – Ой, не будем, ладно? Пошла я. Ждет ведь, отец родной. Думаешь, будет в ковер закатывать?

      – Боюсь, без этого не обойдется, – осторожно кинула Эмма, и Женя открыла дверь в кабинет с таким унылым выражением, которое способно было вышибить слезу у любого мало-мальски сердобольного человека.

      Однако именно этим качеством никак не отличался широкоплечий мужчина, стоявший у окна тесноватого кабинетика. Даже спина его выражала столь живое порицание, что Евгения затопталась на пороге, размышляя, не лучше ли ей исчезнуть. Отсидится где-нибудь, а там, глядишь, и схлынет первый шквал начальнического гнева. Но было уже поздно. Мужчина обернулся, и на Евгению вприщур глянули мрачно-серые глаза:

      – Явилась?

      Она только вздохнула вместо ответа. А что отвечать? «Да» – как-то банально, «нет»… Начальство не любит, когда ему противоречат, вдобавок Женя старалась не врать без надобности. Поэтому она еще раз вздохнула и вовсе повесила голову.

      – Я сейчас как раз спрашивал себя, не удержать ли из твоей зарплаты сумму всех тех взяток, которые мне пришлось раздать, чтобы вывести тебя из этого дела, – сказал шеф.

      – Ну, тогда мне останется только на панель идти, – прошелестела Евгения, надеясь повеселить начальство, однако тут же получила прямо в солнечное сплетение:

      – А какой с тебя там прок? То, что ты ледышка, я знаю лучше других. И вообще, таким дурам на панели нечего делать. Любая нормальная шлюшка на твоем месте мчалась бы от того клятого «мерса», как наскипидаренная, а ты что натворила?! Ладно – подошла, ладно – заглянула. Так еще вызвала, дуреха, милицию и «Скорую». Ты назвалась! Ты… – Он подавился простым крепким матом. – Ты дождалась их приезда и начала давать показания!

      – Грушин! – не выдержав, возмущенно вскричала Евгения. – Ну не могла же я бросить этого бедолагу с простреленной головой на шоссе!

      – Не могла, – резко кивнул шеф. – Но разве я тебе об том толкую? Ты обязательно должна была сообщить об убийстве. Но не кому попало, а только мне, мне. А уж я решил бы, что делать дальше. Но, боже мой, как идиотски, как бездарно ты все состряпала!

      –