Смех и грех Ивана-царевича. Дарья Донцова

не отказалась бы от шубы из натурального меха и могла весьма резко поговорить с дедом и бабкой.

      Последние годы она жила в Канаде, и там у нее было много приятелей. На вопрос же Людмилы, нет ли у нее желания встретиться с теми, с кем она училась в России в школе, Ксения решительно отрубила:

      – Они меня терпеть не могли, поэтому сейчас радости при виде этих идиотов я не испытаю.

      – А за что тебя не любили? – проявила излишнее любопытство Мила.

      Младшая сестренка рассмеялась:

      – Хороший вопрос я слышу от женщины, которая сколотила богатство собственными руками… За все! За отличную учебу. За жизнь в усадьбе. За фамилию Винивитинова-Бельская. За красоту. За отъезд в Канаду. За учебу в иностранном колледже. Продолжить?

      – Не стоит, – мягко сказала Людмила, великолепно знавшая, как черна человеческая зависть.

      Глава 5

      После похорон отца Мила официально отказалась от причитающейся ей доли наследства в пользу Елизаветы Матвеевны. Будучи успешной бизнесвумен на рынке недвижимости, Оконцева прекрасно понимала, какую сумму можно получить, продав часть положенного ей земельного надела, но она не собиралась ничего отнимать у второй семьи отца. Еще Мила надеялась подружиться с Ксюшей, испытывая тоску и одиночество после ухода папы. Ей, не имевшей семьи и считавшей, что все мужчины, делающие комплименты, просто желают подобраться к ее капиталу, хотелось иметь близкого человека. Елизавета Матвеевна и Родион не вызывали у Людмилы добрых чувств, а вот прилетевшая из Канады Ксения показалась родной.

      Мила стала постоянно наезжать в усадьбу, оставалась там на ночь и постепенно поняла: никто в доме не скорбит о Семене. Более того – вдова, ее родители, Эмма Геннадиевна, Матвей Ильич и сестра Анфиса неумело пытаются скрыть радость.

      А потом разразился скандал. Из Питера прикатил в гости бывший муж Фисы, художник-авангардист Марк Гольянов. Несмотря на развод, случившийся из-за страстной любви живописца к горячительным напиткам, он сохранил хорошие отношения с первой женой и, что особенно удивительно, с экс-тещей. Приезжая в столицу, Марк всегда останавливается в усадьбе.

      На сей раз Гольянов выпил за ужином пару лишних рюмашек, и его понесло.

      – Чего сидите такие тихие? – обратился он к присутствующим. – Передо мной комедию ломаете? Ой, умоляю! Не старайтесь, знаю вас голенькими. Мечтали о богатстве? Так вы его получили. Породниться с Пятаковым – это круто. Теперь ваще никаких проблем. Верно, тещенька? Рич будет получать каждый день фуа-гра, ее вашему обожаемому мальчику из Парижа самолетом доставят.

      Эмма Геннадиевна лишь поджала губы.

      – Замолчи, – сквозь зубы процедила Анфиса.

      Но Марк не остановился, повернулся к Елизавете:

      – А ты, безутешная вдовушка, починишь наконец-то крышу. Сколько раз я слышал от тебя стоны: «Опять у нас протечка!» У меня создалось впечатление, что единственное твое сексуальное переживание – это шпили-вили с черепицей. Сеня был не мастак в койке, да?

      – Заткнись! –