Хедвиг и прекрасная принцесса. Фрида Нильсон

только, не все в семье это понимают.

      Мама Хедвиг работает медсестрой в городской больнице – той самой, куда увезли учителя. Поэтому ей постоянно звонят другие мамы, которые хотят посплетничать про сломанную руку. Мама часами сидит на телефоне и обсуждает с ними лучевые кости, переломы, гипс и прочую ерунду. Папа нарезает круги, как курица, готовая снести яйцо.

      – Хватит трепаться! – шипит он.

      – Тихо! Я разговариваю с мамой Эллен. Алло, да. Сломана, да-да. Где-то после обеда наложили гипс и около трёх отпустили. Ага, думаю, было больно. Ага, договорились. Пока.

      Мама вешает трубку.

      Папа вытирает испарину над верхней губой.

      – Ты занимаешь линию, неужели непонятно?

      Мама только разводит руками.

      – Но я-то что могу поделать, они всё время звонят! – И тянется к надрывающемуся аппарату. – Семейство Андерсон. О, привет! Да, конечно, секунду.

      – Опять запястья и переломы? – обречённо стонет папа.

      – Вообще-то нет, – отвечает мама. – Хедвиг, это тебя. Линда.

      Хедвиг, сияя, бежит к телефону.

      – Алло?

      – Привет, ты не знаешь, кто придёт к нам в класс? – спрашивает Линда.

      – Заменять учителя?

      – Нет, кто этот новый ученик.

      – Не знаю, а ты?

      – Я тоже, но надеюсь, он не из города.

      – Думаешь, нет?

      – Не знаю. А если из города, устроим ему взбучку.

      – Ага.

      Городские дети неприятные. Они знают много такого, чего не знают деревенские, носят одежду, которую деревенские никогда не видели, и слушают музыку, которую в деревне никогда не слышали. Дети в деревне слушают только «тунг-гунг». «Тунг-гунг» – это музыка, под которую танцуют буги. В деревне. Не в городе.

      Хотя вообще-то смешно, что Линда собирается устроить кому-то взбучку, потому что руки у неё толщиной с лук-порей.

      – Думаешь, ты сможешь кого-то поколотить? – сомневается Хедвиг.

      – Если захочу.

      – Ясно.

      – Однажды я поколотила своего двоюродного брата. Он из города.

      – Какого двоюродного брата?

      – Робина.

      – Ему же всего четыре года!

      Линда хихикает:

      – Да, но знаешь, как он кричал!

      И Линда торжественно клянётся, что, если новый ученик действительно окажется задавакой из города и будет выпендриваться, она лично даст ему по зубам.

      – Посмотрим, – отвечает Хедвиг. – Пока.

      – Подожди! Моя мама хотела поговорить с твоей.

      – Ага. Мама, тебя Линдина мама.

      Папа кивает: ну, что я говорил?

      – Да, алло? – говорит мама. – Нет-нет, могу, ага. Загипсовали после обеда и около трёх отпустили.

      Хедвиг грызёт нижнюю губу. За окном носятся Козочка и Розочка. Они то взбивают копытами бурые грядки, то, хорошенько разбежавшись, сшибаются лбами.

      Каково это, интересно, прийти в совершенно новый класс, в совершенно новую школу? Где стены, быть может, вообще не жёлтые, а розовые! И