Коварная бездна. Ши Эрншоу

лаванды и лимонной кислинки. В этот момент просто не до дурных мыслей.

      После исчезновения отца миссис Альба передавала через меня печенья всех мыслимых и немыслимых вкусов – малина и лайм, фундук и эспрессо, морские водоросли и кокос, – в надежде, что они помогут маме забыть о случившемся. Увы, ее горе оказалось сильнее.

      – Спасибо, – говорю я, и миссис Альба широко улыбается.

      Ее добрые глаза всегда излучают тепло. Мама Роуз – испанка, а отец – чистокровный ирландец родом из Дублина. Сама она, к собственной досаде, умудрилась унаследовать внешность отца.

      – Увидимся в девять, – киваю я подруге, и мать с дочерью исчезают за дверью. Сегодня они должны напечь как можно больше добрых печенюшек, ведь уже завтра в городе будет полно туристов.

* * *

      Вечер накануне сезона всегда для меня особо тягостный. Словно темная вязкая туча давит на плечи.

      Я знаю, что происходит: смерть ползет по городу, скребется в каждую дверь. Я чувствую ее. Она разлита в воздухе, в каждой капле дождя, в морской пене. Сестры возвращаются.

      Номера в трех местных гостиницах забронированы на три недели вперед – до закрытия сезона, которое приурочено ко дню летнего солнцестояния. Комнаты с видом на море стоят в два раза дороже. Гостям нравится открыть окно или выйти на балкон и услышать манящий зов сестер Свон, поющих в морской глубине.

      Первые туристы уже гуляют по городу, волокут чемоданы по мостовым, фотографируют бухту. Узнают, где у нас лучший кофе или горячий суп, – в первый день приезжие обычно мерзнут, и от этого холода невозможно избавиться, он пробирает до костей.

      Как и большинство местных жителей, я ненавижу это время. Но мне досаждает не наплыв туристов, а устроенный изо всего этого спектакль. Вот настоящее проклятие для города!

      Добравшись до причала, я запрыгиваю в лодку и бросаю сумку на заднюю скамейку. По всему правому борту на белой краске видны царапины и вмятины, похожие на азбуку Морзе. Отец перекрашивал лодку каждую весну, но в последние три года этим некому было заниматься. Иногда я сравниваю себя с этим корытом: такая же битая и поцарапанная. Отец исчез где-то в море, а я осталась ржаветь.

      Я устраиваю коробочку с печеньем рядом с сумкой, пробираюсь к носу лодки и начинаю отвязывать линь. И в это время слышу глухой звук шагов: ко мне подходит парень с каким-то скомканным листком бумаги в руке. Его лицо в тени от капюшона толстовки, за плечами тяжелый рюкзак.

      – Я ищу Пенни Талбот, – говорит он. Его голос как ледяная вода. – Мне сказали, она может быть на причале.

      Я встаю во весь рост и пытаюсь посмотреть ему в глаза.

      – А что вам от нее нужно? – Не хочется сразу сознаваться, что я и есть Пенни Талбот.

      – Я нашел вот это в закусочной… в «Горячем супчике», – говорит он с запинкой, будто не уверен, что правильно запомнил название.

      «Горячий супчик» – небольшое кафе, расположенное на пирсе. И по версии местной газеты «Хороший улов» – листка, над которым работает всего