18 дней на Острове Свободы. Путевые заметки. Олеся Кривцова

еллектуальной издательской системе Ridero

      ПРОЛОГ

      Москва

      Ноябрь 2010, вечер

      Я сижу в машине своего бывшего мужа. Мы встретились по делам, я несколько дней как вернулась из второй поездки на Кубу и мыслями вся ещё там.

      – Если я когда-нибудь разбогатею, ты отпустишь туда со мной детей? ― спрашиваю я.

      Дети ― Катька и Женька ― после нашего развода живут с ним, уже шесть лет.

      Он удивляется. Я никогда не стремилась проводить время с детьми. Детские глупости меня всегда только раздражали, а то, что было интересно мне, было неинтересно им.

      Но к моменту, когда я разбогатею, дети повзрослеют, да и на Кубе всё воспринимается значительно проще, даже материнство.

      – Конечно, отпущу, ― говорит он.

      Я выхожу из машины и иду по своим делам. Через двадцать минут звонит мой мобильник.

      – Слушай, ты скажи, сколько будет нужно им денег, и можешь не ждать, пока разбогатеешь.

      Мы договариваемся, что поездка состоится через год, во время ноябрьских каникул. Недели на две-две с половиной. Катька учится так хорошо, а Женька так плохо, что оторвать недельку от учёбы не проблема.

      Я ещё не знаю, что всю зиму буду учить испанский, потому что расстанусь со своим мужчиной, и решу переехать к чёртовой матери в Латинскую Америку. Поездка с детьми станет моей первой серьёзной языковой практикой.

      Я ещё очень многого не знаю, но уже радуюсь, потому что пусть через год, пусть в компании детей, которые во многом для меня загадка, я буду на своём Острове Свободы, с моими друзьями Вивиан и Хуаном Карлосом, а значит, пусть на пару недель, обрету дом и настоящее счастье.

      Глава 1. Приехали!

      28.10.2011

      La Habana, 5.30

      Вчера, тёмным кубинским вечером, после двенадцати с небольшим часов в самолете, мы наконец высадились в аэропорту Хосе Марти, упали в объятия Вивиан, и наша миссия поедания жизни большой ложкой началась.

      Дети были с ходу затисканы и осыпаны комплиментами, от чего совершенно обалдели, но я их предупредила, что здесь так будет постоянно. Оставив их постоять с вещами, мы с Вивиан пошли обменять деньги и тут же подверглись общению с каким-то её знакомым, пробегавшим мимо. Один быстрый взгляд в мою сторону ― и вот он уже держит меня за руку и лопочет что-то по-испански насчет того, что я должна быть его девушкой. Здравствуй, Куба! Не успела приехать ― началось! От усталости не остаётся и следа, я хохочу и отвечаю puede ser, todo es posible (может быть, всё возможно), как вдруг он притягивает меня к себе и добивает вопросом на ухо на чистом русском: «двадцать сантиметров ― нормально?» ― «отлично!» Пожав мне руку, он убегает, а мы с Вивиан решаем не тратить время в очереди, поскольку у неё деньги есть, поменяю-отдам завтра.

      В такси она звонит всем нашим общим знакомым, и рассказывает, что я приехала и что у меня un muchachito y una muchacha linda (мальчишечка и красивая девочка), что теперь в Гаване снова будут пельмени и что я выучила испанский. Я тем временем показываю детям мелькающие в окнах королевские пальмы и баньян. Мимо с грохотом проносятся старые американские и советские автомобили. Больше почти ничего не разберешь, достопримечательности показывать без толку ― кроме, разве что, Гаванского университета, чьи старинные мраморные лестницы ярко белеют в любой темноте.

      Через полчаса мы у дома Мирты, где я жила в прошлом году. ¡Esta casa es como mi casa natal! (Этот дом мне как родной!) ― кричу я, и все бурно радуются, что я знаю такие слова. Мирта, впрочем, сегодня чуть сдержаннее ― нас предупредили, что у нее годовщина смерти кого-то из родственников. Прибегает её внук Алехандро, я вручаю ему подарок ― бинокль. Мирта вписывает наши паспортные данные в гостевую книгу, а мы все возимся с настройками бинокля, пока наконец не становится возможным чётко увидеть с балкона какой-то очередной тарантас времен Революции. По ходу распаковываются сумки и извлекаются гостинцы, которые мы потом отнесем к Вивиан. Разумеется, мы идем в гости к Вивиан, а как же иначе! Дети вытряхиваются из длинных штанов («Мама, мне не будет холодно в шортах?» ― «В ближайшие восемнадцать дней тебе вообще не будет холодно»), наскоро умываются, и мы идем на Сalle O, сделав небольшой крюк на Малекон (набережную), чтобы они увидели океан. В темноте видны ближние волны, дальше чёрная вода сливается с чёрным небом, но огни вдоль парапета позволяют детям оценить протяжённость набережной, и они только потрясённо качают головами.

      У Вивиан нас встречает Чичо, её отец, с которым я наконец-то могу поговорить по-испански ― в прошлые два приезда знай хлопала глазами и мычала. Ему восемьдесят четыре года, он воевал вместе с Че Геварой. Я люблю этого худого полуслепого старика, который отлично поёт, может легко пройти пешком половину Гаваны и обратно, а при виде моего сына скрывается в комнате и возвращается с огромной шахматной доской, которой лет шестьдесят. Муж Вивиан, Хуан Карлос, тащит на стол ром и порезанный кружочками ананас, попутно целуя руку моей дочери, что явно происходит с нею