Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга вторая. Новеллы. Александр Бедрянец

реальностью. Никакой крамолы там не было – моды, рецепты, да фотографии артистов.

      Правильно наши агитаторы американщину критикуют, да не туда бьют. Эти безобидные журналы страшнее атомной бомбы, потому что молодые неокрепшие женщины перед ними беззащитны. Мужики не так, я по Кириллу сужу.

      Виола картинки посмотрела, а в американском-то языке ни бельмеса. Видит око, да толку нет. Ей бы на этом успокоиться, так нет, спозналась с этой Любкой, учителкой по-иностранному, и дала ей журнал для переводу. Потом попросила, чтобы дядя ещё таких журналов послал. Тому не жалко. И завертелось у них – одна переводит, другая перепечатывает на машинке. Эльку, жену Крылова к ним приохотили. Интерес у каждой свой. Любка больше по моде, Элька кином интересуется, а Виола начала по этим журналам жить. С той поры я стала чаще у них бывать, Кирюше готовить. Она объявила, что мы питаемся нецивильно, и перестала борщи варить. Запекла какую-то пинцу. Но толи эта пинца отроду такая, толи Виола приготовить её не сумела, а получилась форменная нечисть. Если же Виола испекла правильно, то американцев можно пожалеть. Я «это» есть не стала. Кирилл попробовал и выбросил. Она давится, но ест, доказывает. Потом, когда мы отвернулись, она тоже выбросила. В другой раз я пришла в выходной, обед сготовила, сели. Мы с Кирюшей суп рисовый с курятиной кушаем, а она демонстративно сделала себе толстенный бутерброд со всякой всячиной, и сказала, что это американский ходок. Изо всей силы раззявила на него рот, да челюсть и вывихнула. Пришлось везти её в больницу.

      А когда пришли патентованные пилюли, она начала принудительно худеть. Зачем, непонятно. Нормальная женщина, что спереди, что сбоку, и никакого цеолита у неё не было. Исхудала до прозрачности. Кирилл её спрашивает, зачем она себя мучает, а она ему в ответ, что он не понимает в женской красоте. А потом закатывает ему скандал,

      – Ты почему на меня внимания не обращаешь? В Америке, такие как я, эталон красоты.

      – Я ж не собака, на кости кидаться. Да ты в зеркало на себя глянь, ведь только косы в руках недостаёт. Все соседи меня жалеют, думают, что тебе недолго осталось.

      Тут она опомнилась и решила дать обратный ход, да только не получилось. Что-то в её организме произошло, и теперь, чего бы она ни делала, чего бы ни ела, а поправиться не получается. Остервенела она от этого и перешла в Дело Карнеги. То ли это секта, то ли ещё что, но уж больно учение это тяжёлое. Начала она с принудительной улыбки. Это значит, хочешь, не хочешь, а улыбайся. Иной раз видно, что её от злости трясёт, а всё равно нужно зубы скалить. Жуткое дело. Соседи стали её бояться, а про детей я и не говорю. Мне её жалко, я и говорю,

      – Виола, детка, ты хоть перерывы делай, отдыхай, ведь щеки, небось, уже болят.

      – Вам тётя Дуся тоже надо чаще улыбаться, вы лицо учреждения.

      – Так я же не состою в вашей секте, и мне не нужно без причины скалиться.

      – Это не секта! Это передовая психология общения.

      А Кирюша, когда увидел эту картину, спросил,

      – Ты чего рожи корчишь?

      – Я улыбаюсь.

      – Кому?

      – Тебе. Миру.

      – Мне