Химера светского видения (Мата Хари, Голландия). Елена Арсеньева

и столь же охотно выдумывала ее сама.

      Маргарет, конечно, не была такой уж ангелицей, и ее одежды, белые ли, не белые, частенько бывали, так сказать, смяты мужской рукой. Однако, ища утешения в поклонении и отчаянно флиртуя с пригожими офицерами, она не преступал границ супружеской верности. И оставалась в неведении относительно тех слухов, которые распускала о ней любящий супруг, – до тех пор, пока не получила обличительное письмо от отца. Как иронически ни относилась Маргрит к своему папаше-неудачнику (а тот был таковым), он оставался отцом, и прочесть в его письме обвинения в распутстве и беспутстве было невыносимо. Да еще со ссылкой на слова мужа…

      Маргарет не поверила, что Рудольф мог поступить с ней так подло. Она ринулась в его кабинет (МакЛеода не было дома) и переворошила письменный стол. А надо сказать, у супруга ее была некая особенность, свойственная обычно графоманам, – он не просто писал весьма многословные послания, но еще и снимал с них копии. Видимо, для истории. Ну, для того хрониста, который когда-нибудь, очень может быть, создаст историю жизни господина Рудольфа МакЛеода.

      С личным хронистом Рудольфу МакЛеоду не слишком повезло, однако некоторые из его писем заинтересовали тех, кто спустя много лет собирал материалы о Маргарет МакЛеод, более известной как Мата Хари… Так что не зря трудился наш графоман!

      Впрочем, не станем забегать вперед. Итак, Маргарет открыла бювар и, так сказать, перлюстрировала переписку супруга. Она узнала о себе так много нового и интересного, что какое-то время читала письма, как авантюрный роман, периодически разражаясь слезами ярости и обиды. Впервые она столкнулась с откровенным предательством, да еще с чьим – самого близкого человека!

      Впрочем, чтение пошло и на пользу: Маргарет словно бы взглянула на себя со стороны. Описывая – с осуждением и даже отвращением – кошачью грацию движений супруги, ее музыкальность («Если она слышит отвратительные местные песнопения, непроизвольно начинает двигаться в их ритме, словно одурманенная»), ее способность принять на себя любой образ («Она лжива, словно колдуньи местных легенд, которые каждую минуту способны прикинуться другим существом и именно этим, а также своими вкрадчивыми телодвижениями и низкими, хрипловатыми нотками голоса прельщают мужчин»), МакЛеод, сам того не понимая, рассыпался перед ней в комплиментах.

      Маргрит задумалась…

      Ее словно осенило в то мгновение. Она и прежде задумывалась о том, что ее жизнь с МакЛеодом не удалась. Но страшно было представить, как это – остаться без мужа. Что она будет делать, как и чем жить? Она ведь может только одно – и тут Рудольф прав – кружить мужчинам головы! Кружить… кружиться… в танце…

      Будущее забрезжило перед ней в новом свете.

      Но пока оно казалось слишком нереальным.

      Шло время. Муж и жена продолжали ссориться. Их не примирила ни отставка МакЛеода, ни возвращение в Гаагу. Они поселились у сестры Рудольфа, которая не выносила