Планета чудовищ. Эдуард Веркин

там замороженную кровь. И мы будем ее грызть.

      – Ты же говорил, что пить, – напомнил Барков.

      – Мы же гляциологи! Мы ее грызть будем. А когда сгрызем кровь, будем нырять в прорубь.

      – Во что?

      – В прорубь. Тут в одном из туннелей прорубь, но не в океан, а в водяной пузырь во льду. В него и надо будет нырнуть.

      Барков помрачнел. Ему явно не хотелось нырять в пузырь.

      – Ну а после уже все просто, ерунда настоящая. Надо отрезать себе мизинец – и все.

      Я показал Баркову мизинец.

      Тут, конечно, Барков уже все понял.

      – Иронизируешь, – сказал он.

      – Иронизирую, – согласился я.

      Но я почти угадал. Крови, конечно, не было. Ни мороженой, ни какой другой вообще. И палец отрезать не пришлось. А вот кувалда неприятно дымилась холодом.

      Карасюк был могучим человеком и настоящим гляциологом. Он обладал целым букетом невиданных качеств, чудных привычек и странных достоинств. Такого человека я вообще раньше не встречал.

      Во-первых, Карасюк курил. В своей жизни я пока не видел людей, которые бы курили. В наши дни даже трубки уже не курят, а Карасюк курил самодельные папиросы.

      Во-вторых, он обожал гиревой спорт. Кто в наши дни увлекается гиревым спортом? Никто. А Карасюк увлекался. Каждый день он с утра жонглировал гирями. Причем с таким усердием, что тряслась вся Европа, а с полюсов срывались айсберги и падали на Юпитер.

      Кроме того, Карасюк пел под гитарный аккомпанемент песни собственного сочинения. Честно говоря, дрянные. В каждой песне обязательно имелись костер, горы, романтика героических будней, ну и так далее. Мелодии были тоже однообразно утомительны. Мне не нравились. И Баркову тоже не нравились. А вот Груше нравились.

      Еще Карасюк разговаривал слишком громким голосом. Так же громко смеялся и обожал похлопывать всех по плечу.

      Видимо, данные качества были взращены в Карасюке удаленностью от Земли и особенностями профессии. Кстати, остальные гляциологи от своего предводителя не отставали. Тоже курили, подбрасывали гири, играли на гитарах и носили свитера грубой вязки.

      Я глядел на них и думал, что мне в жизни очень повезло – я не стал гляциологом, а стал лодырем.

      Кстати, Барков (без моего участия и согласия) заглянул в личное дело руководителя станции и сообщил, что, оказывается, Карасюк является не только старожилом Европы и старейшим мерзлотником Земли, но уже шесть лет вообще не покидал спутник Юпитера. Он живет тут, работает тут, женился тут. И даже дети его – Варя и Кирилл – тоже живут на Европе, правда, на Землю вылетают регулярно. Когда ему указывают, что не стоит злоупотреблять даже ближним космосом, Карасюк отвечает, что для него Европа – дом родной и лучшее место во Вселенной.

      А теперь этот двухметровый патриот Европы стоял перед нами, курил свою страшную папиросину и раскачивал дымящуюся намороженную кувалду.

      Процедура посвящения в гляциологи выглядела следующим образом: сначала мы должны были выпить антифриза,