Синдерелла без хрустальной туфельки. Вера Колочкова

себя так…

      Вечером, отужинав морковными котлетами, они дружненько собрались вокруг кухонного стола и, наморщив от усердия лбы, принялись за стихоплетство для Лилии Колокольчиковой, Петькиной одноклассницы, отличницы и, судя по его рассказам, самой распрекрасной девочки на всем белом свете. Будущие стихи, как предполагалось, должны были поразить Колокольчикову в самое ее девчачье сердце и заставить-таки обратить внимание на скромного одноклассника, Петю Барзинского, их обожаемого внука и брата.

      – Мне кажется, мы должны плясать все-таки от имени. Вы вслушайтесь, какое красивое у девочки имя – Лилия… – мечтательно подняв к потолку глаза, предложила свою версию Ольга Андреевна.

      – Да ну… Это слишком просто – от имени. Лучше, я думаю, чего-нибудь подростково-стильное изобразить, в ритме рэпа, например, – не согласилась с ней Василиса. – Уж поражать так поражать. Так ведь, Петька?

      – Не-е-е… Она рэп не любит, наверное, – замотал головой Петька, почесав карандашом висок. – Мне кажется, она такие стихи любит, знаешь, чисто женские…

      – Это какие? – хором спросили Василиса с Ольгой Андреевной.

      – Ну… Чтобы там сравнения всякие красивые были..

      – Так я и говорю – надо от имени плясать! – снова воодушевилась Ольга Андреевна. – Вот и давайте будем ее имя с чем-нибудь красивым сравнивать. Например, так…

      Закатив глаза к потолку и немного помолчав, она проговорила тихо и торжественно:

      – Твое имя – как первый пушистый снежок…

      Василиса, подскочив от нетерпения на стуле, тут же подхватила:

      – Твое имя – как ток, электрический ток…

      А дальше не пошло. Они сидели, уставившись друг на друга, молчали. В тишине, в этой творчески-напряженной долгой паузе с наморщенными лбами, с крутящимися нервно в руках карандашами возник вдруг из дверного проема твердый и насмешливый мужской голос, заставивший их всех одновременно вздрогнуть и дружно повернуть к нему головы:

      – Твое имя – как прерий душистых цветок?

      Жилец Саша стоял в дверях, улыбался им весело и скромно, словно извиняясь за свое такое нахальное вторжение в начавшийся творческий процесс. Перед собой на весу он держал прозрачный пакет-маечку с продуктами – поужинать человек решил, что тут такого…

      – Как вы сказали? – хлопнул растерянно ресницами Петька. – Цветок прерий?

      – Ну да…

      – Ой, не могу! Бабушка, ты слышала? Колокольчикова – цветок прерий!

      Петька вдруг покатился со смеху, потянув за собой и Василису с Ольгой Андреевной. А через минуту они смеялись уже все вчетвером – больше над Петькой, конечно, так забавно отреагировавшим на этот Сашин перл:

      – Ой, не могу! Прерий душистых цветок… Лилька Колокольчикова – цветок прерий…

      – Так зато в рифму попал… – попыталась неуверенно защитить Сашину версию стихов для Колокольчиковой Ольга Андреевна, тоже нахохотавшись до слез. – И очень даже хорошо звучит, и романтично даже как-то,