Сердце огненного острова. Николь Фосселер

лежать тихо и благопристойно. Но у фройляйн Ламбрехтс, младшей сестры госпожи Росендаал, был чуткий сон. Ворчунья не скрывала, что присутствие Флортье в каюте ей ужасно мешало. Сама же Флортье была слишком хитра, чтобы платить за непрестанные колкости той же монетой. Она не собиралась портить отношения с Росендаалами, ведь на карту было поставлено слишком много. Пожав плечами, она пропускала мимо ушей резкие замечания, вроде того, что она проводит неприлично много времени перед зеркалом и возле умывальника, что слишком большое внимание уделяет своей внешности. Втайне она наслаждалась сверлящими взглядами, которые фройляйн Ламбрехтс бросала на ее нежное нижнее белье с кружевами и рюшами и на легкие и яркие платья. А поскольку фройляйн Ламбрехтс не могла спать при свете лампы и всегда была готова обвинить фройляйн Дреессен в бесцеремонности и эгоизме, перед сном Флортье долго гуляла по палубе, а потом залезала под простыню, гасила свет и, лежа с открытыми глазами, думала о том, что больше никогда не станет ради экономии делить с кем-либо пароходную каюту.

      Возбуждение в руках и ногах Флортье перешло в мучительное жжение, а окутавшая ее темнота давила все сильнее. Сердцебиение все учащалось и переросло в бешеную чечетку, от которой у нее заболело в груди и стало трудно дышать. Ночь пугала ее. Но не так, как в детстве, когда ей мерещились в темноте чудовища и прочие злые существа, которые властвовали над ночными пространствами. Теперь она больше всего боялась тихой ночной тьмы с ее тенями, которых не видишь, а только чувствуешь. Тьмы, в которой чудятся разные образы, голоса и запахи. Ведь они тревожат старые раны и не позволяют их забыть.

      Флортье свернулась калачиком, обняла подушку, прижала к груди и уткнулась в нее носом. Она сможет все забыть, когда-нибудь. И тогда прошлое уже не будет властным над ней, даже ночная тьма не будет казаться ужасной. Когда-нибудь.

      Лампочка над койкой давала слабый свет, и большая часть каюты, которую занимала Якобина, оставалась погруженной в темноту. Она лежала, повернувшись к стене, в просторной ночной рубашке с длинными рукавами. Ее волосы были заплетены в одну косу. В маленькой нише на обшитой деревом переборке стояла ваза с букетиком; узкая планка не давала вазе опрокинуться при сильной качке. Но сейчас пароход уютно покачивался на волнах, и вода в вазе слабо колыхалась. Тусклый свет лишил цветы в букете их ярких красок, и сейчас они казались восковыми, полными внутреннего свечения, а иногда Якобина ощущала их сладкий аромат.

      Уже давно она не получала в подарок ничего, что было бы ей так дорого. Конечно, это не то, что цветы от поклонника, но ведь Флортье почувствовала ее тоску и огорчение и поделилась с ней знаком внимания господина Ааренса, а это дорогого стоило. Якобина была с детства приучена к самоограничению, но всегда считала себя обойденной вниманием и любовью и теперь сомневалась, сумела бы и она так поступить на месте