Битвы за корону. Прекрасная полячка. Валерий Елманов

него я напринимал всех желающих от шестнадцати до двадцати лет. Были и моложе – поди узнай, сколько ему. Мой расчет основывался на том, что эти парни, в отличие от бояр, не оставят царевича в беде. Иностранцы учили их правильно держать строй, бывалые стрельцы – меткой стрельбе, умению метать ножи. Отличалось у Стражи Верных и вооружение – на пищалях штыки, за правым плечом арбалет, в каждом голенище по метательному ножу. А вдобавок я создал и особую сотню, спеназовскую, взявшись обучать наиболее способных приемам, освоенными мною за время собственной службы в десанте.

      Впрочем, и это навряд ли могло внести какие-то радикальные изменения в грядущие события. Да и мое тайное расследование, проведенное по поручению Бориса Федоровича в Угличе, тоже нельзя считать особым вмешательством в историю. Ну и толку с того, что мне удалось выяснить, кто скрывается под маской младшего сына Иоанна Грозного? Подумаешь, Дмитрий оказался на самом деле не Отрепьевым, а незаконнорожденным первенцем боярина Федора Романова. Хотя к Отрепьевым отношение он имел – его мать, Соломония Шестова, действительно доводилась двоюродной сестрой Богдану Отрепьеву. Но какое это имеет значение, коль народ, включая самого самозванца, искренне верил, будто тот – истинный сын Ивана Грозного?

      Но, вернувшись из Углича, я узнал о прибытии послов из Англии, сообщивших Борису Федоровичу, что Квентин – никакой не королевич, и Годунов рассвирепел. Казнить он Дугласа не стал, но толку. Он же пообещал послам передать несчастного влюбленного для последующей расправы, а как карают в цивилизованной Европе за оскорбление короля, я, со слов шотландца, знал. Его подвергают сразу и повешению, и четвертованию, и раздиранию на части лошадьми.

      Потому-то я и изобрел благовидный предлог для спасения Квентина, предложив царю, что сам поеду к самозванцу и соберу достоверные сведения о том, как тот во время пребывания в Речи Посполитой тайно перешел в католическую веру. Тогда, дескать, народ сам от него отвернется. Ну а во избежание подозрений в отношении меня нужен весомый предлог для побега. И таковой имеется, если я убегу, якобы спасая своего товарища-иноземца.

      Мой расчет был убить одним выстрелом двух зайцев: спасти шотландца, а заодно уболтать новоявленного претендента на корону бежать куда подальше за границу, профинансировав его проживание за счет царя. Бориса Федоровича я надеялся уговорить позднее. Государь поначалу согласился, но пришла весть о победе царских войск под Добрыничами, и он отверг мою идею. Пришлось самостоятельно организовывать побег Дугласа из-под стражи. Вместе с ним я и прибыл в Путивль, где Дмитрий отсиживался после своего поражения.

      Увы, войти к Дмитрию в доверие до смерти старшего Годунова я успел, а вот убедить его бежать – нет. Единственное достижение – удалось уговорить его написать грамоту царевичу Федору, в которой он обещал сделать младшего Годунова своим наследником и престолоблюстителем, если тот распахнет перед ним ворота столицы. Под благовидным предлогом