Наша Светлость. Карина Демина

это не только неприлично. Это недопустимо! Особенно если с удовольствием. Правда, оказалось, что руки их сиятельства не слушаются, и Гавину пришлось стаскивать грязную куртку, а потом и рубашку. Тисса поспешно отвернулась.

      Однажды она видела папу без рубашки. Но это было давно! И папа – это же совсем-совсем другое… если бы не разбитый затылок тана, которым предстояло заняться, Тисса немедленно бы вышла.

      А получалось, что уйти нельзя. Кто бросает дело недоделанным?

      И температуру воды следует постепенно повышать.

      Их сиятельство в ванну не забрались, рухнули, выплеснув половину воды на пол и на Тиссу, – ночная рубашка тотчас прилипла к ногам. А тан заорал:

      – Горячо!

      – Сидите. Вам так кажется. Вы просто промерзли насквозь.

      Тиссе пришлось обернуться. Она пообещала, что смотреть будет только на затылок… ну некоторые обещания крайне сложно сдержать. Спину тана покрывали старые шрамы и свежие синяки темно-лилового, черного почти цвета. Густо. Плотно.

      Страшно.

      Как он вообще ходит-то?

      И не просто ходит, но, упершись руками в борта, пытается вылезти из ванны.

      – Пожалуйста, потерпите. – Тисса положила руки на плечи и поняла, что удержать его просто не сумеет. – Скоро жар пройдет. Вы должны прогреться. А я – осмотреть вашу голову.

      Его трясло то мелкой, то крупной дрожью, переходившей в судорогу. Но это – хороший признак. Мышцы отходят. Всегда больно, когда мышцы отходят. Их надо бы растереть… Тисса пытается, но это то же самое, что растирать камень.

      – Гавин, помоги, пожалуйста.

      Помогает. Сосредоточенно, не обращая внимания на шипение их сиятельства. И лучше бы кричал в самом-то деле…

      – Я добавлю горячей. Выдержите?

      Кивок. А пульс еще ускорился, но не настолько, чтобы бояться за сердце.

      – Ребенок…

      – Что?

      – Спасибо.

      – Не за что. Сейчас посидите, пожалуйста, смирно.

      Тиссе нужны были таз, тряпка и ножницы, потому как она подозревала, что просто расчесать слипшиеся волосы не выйдет. И оказалась права. Все спеклось в черно-бурый ком, который не желал размокать. Их сиятельство терпели молча. Лишь однажды попросили Гавина добавить горячей воды.

      Волосы вокруг рваной раны Тисса выстригала аккуратно, а когда достригла, тан – ну неймется ему! – оттолкнул руку и сам ощупал затылок.

      – Ты шить умеешь? – поинтересовался он.

      – Я пробовала… на овцах.

      К людям мама ее не допускала.

      – Хорошо. Представь, что я овца.

      – Скорее уж баран, – не удержалась Тисса и поспешно добавила: – Овца – девочка, а вы…

      – Мальчик. Мальчик-баран. Примерно так себя и чувствую.

      В кофре, который принес Гавин, имелся набор игл разной формы и толщины, шелковые нити, ножи и даже струнная пила – ее Тисса только на картинках и видела.

      – Извини, но я буду ругаться.

      И тан сдержал слово.

      К счастью, рана была не такой и длинной, Тисса в пять стежков уложилась. Страшнее всего было прокалывать кожу в первый раз. И