Житие тщеславного индивида. Владимир Ионов

моя шахтерская жизнь, хотя и длившаяся меньше года, но определившая окончательный выбор пути.

      Меня зачислили в проходчики на участок капитальных работ – единственного из Ярославцев, остальных – на внутришахтный транспорт «круглое катать, плоское таскать». Видимо, показался достаточно крепким физически, а для проходчика это первое дело, поскольку вся работа связана с «надрывом кишок», как говаривал бригадир Толя Коляда. Мы проходили вентиляционный штрек для новой лавы, то есть на глубине в 550 метров в сплошной каменной толще Земли прорубали дорогу для сквозняка, гуляющего по шахте. А значит, бурили песчаник – пожалуй, самую крепкую из подземных пород – взрывали его, грузили породу в вагонетки, ставили деревянную крепь в отвоеванном у Земли пространстве, тянули за собой узкоколейку и рукав вентиляции. Чтобы понять, насколько это сложно, скажу, что за месяц бригада давала всего 10–12 метров готовой горной выработки.

      Любая из операций требовала огромной физической нагрузки. Когда буришь забой электрическим или пневмо-буром, а надо сделать более двадцати двухметровых шпуров, пылюга стоит такая, что напарника видишь только по жолтому пятну фонаря. Нос забивается в пять минут, и потом всю смену дышишь сквозь зубы, раза три в час прополаскивая их газировкой. Грузить породу не легче. Лопата по рваной почве не лезет, толкаешь её бедром или животом из последних сил. А надо перекидать после каждого подрыва до двадцати тонн на брата. После такой смены, а выпадали они дважды в неделю, под горячими струями душа тебя бьёт озноб и, если потом не выпьешь стакан водки, будешь спать до следующей смены. Так и жизнь проспишь. А с водкой получалось и побазарить с такими же пьяненькими корешами, сходить в клуб на танцы или просто «по бабам». Вот почему каждый привоз вина или водки в магазин Мартышкиной балки, так звали наш поселок, сопровождался драками, поскольку хватали товар ящиками, а всем, естественно, не хватало.

      От глухой тупости такой работы меня спасала фантазия. Если доводилось бурить, я направлял бур в грудь забоя как на стену неприятельской крепости:

      – А вот мы тебя сейчас! Толя, помоги! – орал сквозь рев превмобура напарнику. Толя Куприянец упирался мне руками или боком в спину, и мы двойной тягой долбили стену. Куприянцу тоже нравилась придуманная мной игра по взятию крепости, и когда ему приходилось выходить на смену с другим напарником, он начинал жаловаться на боль в спине. А со мной хоть бы что гнул её все шесть часов. Да, из-за сверхкатегорности шахты смены в ней были шестичасовыми при двух выходных в неделю и двух месячных отпусках в году.

      Был у нас в бригаде ещё один белорус Женька Капустин. До шахты он работал фотокорреспондентом Белорусского телеграфного агентства. Парень внешне мощный, но «сачок» невероятный, и Коляда быстро избавился от него. Женька подвигнул меня купить фотоаппарат, чтобы «зашибать деньгу фотокарточками». А мне фотоаппарат годился на будущее, если когда-то устроюсь работать в газету. И в один прекрасный день мы с ним должны были